Хищные птицы

— Потому что у армии маленький бюджет. Ну а стоит нам обнаружить слабость, как бандиты сразу же поднимут голову.

Неожиданно истошно завыла сирена, послышался стрекот множества мотоциклов.

— Вот наконец и президент! — воскликнул генерал и поспешил к воротам. За ним немедленно устремился губернатор.

Дон Сегундо, изогнувшись в глубоком поклоне, услужливо распахнул дверцу черного лимузина. Выйдя из машины, президент сердечно пожал руку дону и донье Монтеро. А Первая Леди и донья Хулия трогательно прильнули друг к другу щеками.

— Проходите, проходите, дорогие крестные родители, — залебезил Монтеро и повел крестных отца и мать своего детища в дом.

Гости, сгрудившиеся в огромной гостиной, дружно поднялись со своих мест при виде главы государства. Однако приветствовать его лично отважились только близкие ему люди. Монтеро представил президенту Долли.

— Кумпадре и кумадре[68], — обратился он к президенту и его супруге, — это моя дочь Долорес, которая только что вернулась из Сорбонны.

— Монте, да у тебя дочь — настоящая Мисс Филиппины! — похвалил президент. Первая Леди с улыбкой осведомилась, что изучала Долли в Париже, и когда услышала, что та совершенствовалась «в области интерьера», немедленно пригласила ее в президентский дворец.

— Нам так необходим там «new look»[69], — со вздохом проговорила она. — Вот у вас, я вижу, дом обставлен очень современно и с большим вкусом.

Среди всех манильских красавиц и великосветских львиц Долли выгодно отличалась красотой и свежестью. Платье ее было неподражаемо. Париж есть Париж. Любое платье, сшитое у самой дорогой портнихи Манилы, совсем не имело вида рядом с парижским туалетом Долли Монтеро. Долли заранее готовилась к триумфу и, будучи в Париже, не жалела для этого ни времени, ни средств. Платье действительно было неподражаемо. Небесно-голубого цвета, с декольте, без рукавов. К нему пришлись кстати колье из рубинов и огромная пунцово-красная роза в волосах Долли. Долли не успевала отвечать на комплименты. И действительно, она не только похорошела в Париже, но приобрела европейский лоск, как нельзя лучше подчеркивавший ее природную красоту и выгодно отличавший ее среди женщин манильского света. Это был уже не нежный бутон, едва приоткрывшийся под лучами солнца, а роскошный цветок, распространявший вокруг себя пьянящий аромат.

Но среди всего этого веселья и восторгов Долли не ощущала себя счастливой. Любопытное внимание гостей, и в первую очередь мужчин, ее не радовало. Понг Туа-сон ходил за ней по пятам, словно собачонка. Долли была напряжена, едва заслышав автомобильный гудок, она нетерпеливо оглядывалась на дверь, — видно, ждала какого-то дорогого ей гостя.

Завершилась церемония освящения, начался обильный ужин, потом танцы. А Долли все ждала и ждала гостя, которого пригласила по телефону сегодня утром, — Мандо Плариделя. Он обещал приехать во что бы то ни стало. Но вот уже пробило девять, а его все нет. Долли пришлось танцевать с другими: с архитектором Туа-соном, губернатором Добладо, генералом Байонетой, но ни один из них не пробудил в ней ни малейшего интереса. Более того, они ее раздражали.

Тем временем все гости перешли на террасу, где должно было начаться представление национальных филиппинских танцев. Восхищению гостей не было предела. Епископ во всеуслышанье сетовал, что такие прелестные танцы не показывают теперь на сцене театров, погрязших в отвратительных и разнузданных зрелищах — всех этих водевилях и бурлесках, где женщины предстают перед зрителями полуобнаженными, а то и вовсе голыми.

— Искусство и мораль во все времена шествовали рука об руку, — проповедовал епископ Димас. — В доисторический период танцы были частью религиозных церемоний. И только много позднее дьявол превратил танцы в средство совращения.

— Наши национальные танцы могут быть использованы и для бизнеса, и для утверждения своего престижа, — перевел разговор в иную плоскость сенатор Ботин. — Если у нас будут свои танцоры, нам не придется импортировать всяких балерин и танцовщиц из Америки и Японии и мы сможем показать всему миру, что у нас есть свое, самобытное национальное искусство.

— Беда, конечно, в том, что наших национальных танцоров способны оценить по достоинству только иностранцы, — для этого достаточно отправить их на гастроли или на какую-нибудь выставку. А наши соотечественники филиппинцы, те, что побогаче, сходят с ума от балета, плебеи же увлекаются джазом.

Закончился знаменитый танец со свечами — «панданго са илау», и зрители наградили его исполнителей бурными продолжительными аплодисментами. Для Долли же они прозвучали салютом в честь неожиданно появившегося Мандо. Он вошел никем не замеченный.

— Меня еще ждут? — нарочито робким тоном спросил он, принеся тысячу извинений за опоздание.

— Я думала, умру от тоски, если ты не придешь, я так устала от этого бесконечного ожидания! — воскликнула Долли, с лица которой разом слетела печаль. Щеки девушки заиграли ярким румянцем.