Хищный аленький цветочек

– Не знаю, – пробормотала я. – Но точно не побегу в полицию. Наверное… спрячу Егора. Ну и мысли у тебя! Намекаешь, что в вашем доме кого-то лишают жизни?

Аврора выдернула ладонь из моего кулака.

– Нет. Отстань. Тебе не понять. Никому не понять! Дорога означает смерть для многих… Это невозможно объяснить.

Аврора замолчала и сжала губы.

На этот раз мне не пришлось изображать растерянность.

– Дорога? Ты о чем?

И тут, как назло, дверь в комнату приоткрылась, на пороге появилась Ася. Более неудачного момента для ее визита и представить трудно!

– Вот вы где… Чем занимаетесь? – спросила она.

– Рассматриваем каталоги галереи, – мигом соврала Аврора.

– А я как раз хотела провести Степоньку по залам, – обрадовалась Мухина. – Там столько прекрасных картин! Есть новая работа Феди. Говорят, потрясающее полотно. Я, правда, еще не видела, его только-только повесили. Рори, пойдешь с нами?

– Спасибо, голова болит, – отказалась дочь Елены Львовны.

– Сейчас принесу таблетку, – засуетилась Ася.

– Не надо, – остановила ее Аврора. – Посижу спокойно одна, и мигрень пройдет.

– Ладно, – согласилась владелица «Кексов мечты», – тогда я заберу Степоньку.

Мне пришлось прервать интересный разговор и последовать за Мухиной. А та тараторила без умолку.

– Экспозиции размещены в соседнем здании, нам придется пройти туда через кухню, Алене не удалось сделать проход в другом месте. Немного неудобно, но лучше, чем топать по улице. Что тебе рассказывала Аврора?

– Говорила о галерее, о своих планах работать экскурсоводом в музее, – пояснила я. – Похоже, она переживает, что лишена дара живописца.

– Это неправда! – горячо возразила Мухина. – Рори талантлива, но у нее нет своих идей. Картины ее неоригинальны, смотришь на них и понимаешь, что где-то уже видел нечто подобное. Неделю назад Аврора показала матери свое очередное произведение, я заметила, как она с холстом в кабинет к Алене направилась. А через полчаса, сидя в гостиной, услышала ее тихий плач. Рори по коридору к себе бежала, я девушку догнала, попыталась выяснить, кто ее обидел, и услышала: «Мама меня не любит, ее сердце отдано Феде. Полотна его нахваливает, разрешила ему без совета с ней новые картины в галерее вывешивать. А мои работы вечно критикует. Сколько ни стараюсь, угодить мамочке не получается. Как мне признание заработать, если я ничего публике не представляю? Обратиться в другую галерею не могу – вот владельцы обрадуются: дочь Козиной решила уйти от матери!» Я ей чаю налила, кексов принесла и к Алене поспешила. Передала ей разговор и от упрека не удержалась: «Неужели тебе трудно пойти Рори навстречу? Выстави ее картину, это придаст девочке уверенности в себе. А то у нее явный комплекс неполноценности, она считает себя неумехой во всех областях. Да, ее творения вторичны, но вдруг они кого-то зацепят? Или обмани дочку, дай ей денег, соври, что ее натюрморт-пейзаж кто-то приобрел. Надо вытаскивать Аврору из депрессии». Алена вздохнула, подошла к мольберту и сдернула прикрывавшую его ткань со словами: «Вот забракованный мною шедевр».

Ася замолчала, потом спросила:

– Видела картину Ван Гога «Подсолнухи»?

– Конечно, – удивилась я, – она очень известная.

– Вариантов произведения несколько, – уточнила Мухина. – Художник написал две вазы с двенадцатью цветами, три с пятнадцатью, одну с пятью и одну с тремя. Вроде я ничего не забыла и не перепутала, хотя могу ошибиться. Рори повторила работу с тремя подсолнухами один в один. Алена сказала дочери: «Хорошая копия Ван Гога, но в галерее выставляются исключительно оригиналы». Аврора заспорила: «Нет, мама, я сама придумала композицию!» Алена взяла с полки альбом, открыла его на нужной странице и продемонстрировала дочке. А та обрадовалась: «Теперь понимаешь, что ты ошибалась? У Винсента один цветок прямой, два чуть наклонены, а у меня они повернуты в разные стороны и ваза прямоугольная». Алена так и не смогла переубедить дочь, та убежала в слезах.

– А что дальше было? – заинтересовалась я. – Что еще говорила старшая Козина?

– Сейчас припомню ее слова и постараюсь передать поточнее… «К сожалению, Рори винит меня в своих неудачах, думает, что я ее презираю за бесталанность. Но ты же знаешь, что это не так. Повесить в галерее пародию на Ван Гога я не имею права. Холст вызовет шквал негативных откликов, Аврору заклюют критики, я спасаю девочку от унижения. Увы, в дочери нет божьей искры. Зря я поддалась на уговоры и позволила ей встать к мольберту, надо было направить Рори в медицину. Ну, не всем же быть художниками… Но когда я предложила девочке учиться на стоматолога, она чуть из окна не выбросилась. Пришлось протолкнуть ее в художественный вуз. А нужно было на своем настоять, сейчас бы Аврора получила полезную профессию, встала на ноги, завела друзей, а не сидела дома с чувством, что она неудачница». Приблизительно такой был разговор.

– Аврора планировала стать живописцем? – уточнила я. – О карьере врача она не мечтала? Кстати, почему ее не зовут пить чай вместе со всеми?

Мухина фыркнула: