Хит сезона

– Несмотря на это, я ее все равно люблю, – поспешила добавить я. – А может быть, даже благодаря этому.

Наш мимолетный инцидент с Виктором был таким образом исчерпан.

– Ладно, – сказала я. – Я поняла. Я и сама ему звонить хотела. У меня тоже к нему разговор есть.

Виктор кивнул одобряюще. Я вообще заметила, что в последнее время наша тихоня и скромница Марина приобрела очень большое влияние на него.

– Чувствую, что без Эдика и его команды мы опять не обойдемся, – сказала я. – Передай ему мою просьбу – пусть попасут эту Митрофанову. Только предупреди, чтобы никаких пока силовых методов, никаких признаний под дулом пистолета. Я прежде хочу разобраться в ситуации сама. Мне кажется, это будет вернее и безопаснее. И пусть Эдик даже не пытается давить на Митрофанову. С женщинами этот вариант не проходит. Так и скажи. Сдохнет она, а ни в чем не признается. Я ее, конечно, не знаю, но тип характера, по-моему, уловила.

Выслушав меня, Виктор кивнул головой.

Он уже собрался уходить, как вдруг раздался звонок в дверь, и удивленный Ромка пошел открывать.

На пороге стоял Сергей Иванович Кряжимский, губы его были недовольно поджаты.

Он хотел сразу мне что-то заявить, но я его опередила.

– Прежде всего – как вы сюда попали? – спросила я.

– Так ведь мне Виктор дал этот адрес, – сказал Кряжимский. – Но ты, Оля, меня не сбивай. Я не понимаю, я журналист или патологоанатом? Что за странные задания ты мне даешь!

– Вы были в морге? – поняла я. – Рассказывайте!

– Рассказывать кратко не имеет смысла, – сказал Сергей Иванович, который любил поговорить. – А если подробно, это займет некоторое время.

– Нет уж! – сказала я. – На этот раз давайте подробно.

– Ну что ж! – сказал Кряжимский, очень довольный. – Начнем, пожалуй. А начну я с того, что, пока шел к моргу, долго размышлял о том, какие странные иной раз завязываются дружеские отношения! Вот, например, случай, о котором ты мне сказала: заслуженный артист и какой-то заурядный пожарник.

Не совсем обычная дружба, не правда ли? Хотя, конечно, всякое в жизни случается. Сходятся иногда люди совершенно разные и по своему социальному положению, и по уровню развития. Как бы дополняют друг друга такой вот дружбой.

Справедливо полагая, что труп убитого дяди Васи отправят в городской морг, я отправился в университетский учебный городок, на территории которого находится и мединститут, в незапамятные времена бывший просто медицинским факультетом университета, но давно уже получивший независимость и отколовшийся от университета. Морг располагается там же, в корпусе мединститута, с обратной стороны здания от главного входа.

Никаких препятствий для проникновения в «зал ожидания», где покойники ждали своей очереди на вскрытие, не существовало.

Дверь в эту огромную комнату, где всегда очень холодно, так как покойники лежат прямо на столах, а не в холодильных камерах, не запиралась. Хотя бы потому, что желающих ее открыть было чрезвычайно мало – только родственники умерших – посеревшие от переживаний тоскливые люди, ожидающие прозектора или заведующего моргом, чтобы получить справки о смерти. Мне приходилось не раз бывать в морге по журналистским делам, собирая информацию для рубрики «Хроника дня», когда я работал в областной газете, и я хорошо помнил расположение служебных помещений и ориентировался в облезлых коридорах морга вполне уверенно.

Как гласило объявление на двери, справки сегодня не выдавались, и народу у дверей каморки, которая служила заведующему кабинетом, не было. Лишь в сторонке сидела пожилая женщина и смотрела в одну точку на мраморных плитах пола. Наверное, сильно переживала, потеряв кого-то из близких. Момент для проникновения в зал был чрезвычайно благоприятный. Я понаблюдал за женщиной, убедился, что она вообще ни разу не посмотрела в мою сторону, и тихо прошел в «зал ожидания».

Здесь, как всегда, было прохладно. Покойники лежали на каменных столах, облицованных кафелем или на высоких, вровень со столами, носилках на колесах.

«Это скорее уж «возилки», а не «носилки», – попробовал я пошутить, но мне было совсем не смешно. Я заметил, что на полу тоже лежат покойники, и сразу же прикинул, что в «зале ожидания» сейчас находится десятка два трупов. Все они были с головами накрыты или грязными простынями, или серым брезентом. Только ноги торчали, чаще всего – наружу.

Я вдруг сообразил, что прозектор должен как-то отличать их, чтобы не перепутать, кто у него где.

Внимательно осмотрев торчащие из-под простыни ноги ближайшего ко мне покойника, я убедился, что к левой его ноге привязан леской кусок замызганного картона, на котором можно разобрать фамилию и инициалы.

И тут же опять расстроился. Ни фамилии, ни отчества этого самого дяди Васи я не знал, и узнать мне пока было не у кого.

Как ни было это неприятно, мне пришлось начать общий осмотр, то есть снимать простыни со всех подряд покойников и гадать, не это ли дядя Вася из театра. Я знал, что узнаю его по красному пиджаку. Виктор сообщил мне твои слова о том, как он был одет в момент убийства.