Хит сезона

Фасад деревянного мини-дворца выходил на основание песчаной косы и смотрел не на саму Волгу, а на небольшой заливчик, образовавшийся между косой и берегом. Небольшая узкая веранда, окаймлявшая всю дачу, была обнесена невысокими перилами с фигурными балясинами.

В средней части веранда расширялась и вытягивалась вперед, к воде, образуя нечто вроде свайного настила, нависающего над водой.

В общем, строил эту дачу человек со вкусом, хотя, судя повсему, было это очень давно – дерево наружных стен потемнело от дождей, краска облупилась, и местами на стенах зияли безобразные темные пятна – то ли грибок, то ли еще какая-нибудь древесная гниль.

Видно, нынешнему хозяину не до дачи было и не появлялся он на ней годами.

– Выглядит пустой… – заметила я, когда мы остановились и пристроились за последним рядом кустов на противоположном от дачи краю песчаной косы – дальше все просматривалось как на ладони.

– Да она и была пустая еще вчера, – усмехнулся Иван. – Дача в здешних краях известная. Здесь писатель жил тарасовский, Григорий Петрович, про казаков все писал да про волгарей. Дачу ему архитектор строил, из Питера. Копия, говорят, с дворца какого-то… А как помер писатель лет пять назад, так никто и не живет. Наследники в Москве, а из местных никто дачку не трогает. Уважали они Григория Петровича. Вот здесь они и засели вчера…

– Кто они? – спросила я. – Рыжий там не один?

Иван смутился почему-то.

– Да не один… – пробормотал он.

– Сколько их? – спросила я опять, не понимая, почему я вынуждена вести этот допрос.

– Трое, – сказал Иван и отвернулся, давая мне понять, что разговаривать больше не будет.

– Ваня, – произнес вдруг Виктор. – Нельзя так. Надо сказать.

– Что сказать? – буркнул Иван.

– Сам знаешь, – ответил Виктор.

– О чем вы, ребята? – спросила я, недоуменно глядя то на одного, то на другого.

– Эдик сказал – не говорить! – отрезал Иван, не обращая на мой вопрос никакого внимания.

– Неправильно это, – заявил Виктор и замолчал, не желая оспаривать авторитет командира.

Я только собралась на них напуститься, чтобы не играли втемную со мной, как со стороны горы раздался крик сойки.

Иван тут же прикрыл мне рот ладонью и показал глазами на пистолет. Я поняла, что крик сойки был сигналом о начале операции.

Мы замерли и долго вслушивались в нависшую над песчаным мысом тишину, которую нарушали только шелест тихо набегавших на песок волн и отдаленные крики чаек. Рыжий, возможно, уже знал, что его окружили, и теперь ищет способ вырваться из этой ловушки.

Внезапно раздалась автоматная очередь, затем глухой взрыв, и левое крыло дачки взлетело на воздух, рассыпавшись дождем деревянных обломков. Я успела заметить, что в воздухе мелькнуло тело человека.

Автомат умолк, зато послышались пистолетные выстрелы. Стреляли только из одного пистолета – это было слышно по тону выстрелов.

Причем стрельба была какая-то неуверенная, судорожная, и я поняла, что стреляет не Эдик. Эдик просто не мог так стрелять. Его пистолет молчал.

– Почему он не стреляет? – спросила я встревоженно.

– Почему, почему! – проворчал Иван раздраженно, но на мой вопрос не ответил.

Стрельба на какое-то время прекратилась, и неожиданно для всех нас из-под дощатого настила, выступающего над водой, выскочил небольшой юркий катерок и, заложив узкую петлю по заливчику, пошел в сторону противоположного берега Волги. В катерке сидели двое.

Рядом. Потому что их руки были сцеплены наручниками. Один из них был Рыжий, он пригнулся над рулем и смотрел вперед.

Вторым был Ромка!

Он дергал за руку Рыжего, мешая вести катер, пока не получил от того затрещину.

Тогда Ромка развернулся всем телом назад и стал смотреть на берег, куда огромными скачками выбегал по дощатому настилу из горящей дачи Эдик, на нас с Виктором, выскакивающих из-за кустов и несущихся что есть мочи к воде, на Ивана, который бросился зачем-то в сторону – я не поняла.

– Рома! – кричала я, тоже не понимая, что и зачем делаю. – Рома! Эдик уже стоял на песке, широко расставив ноги, и, двумя руками держа пистолет, целился в ровно идущий по воде и на глазах уменьшающийся катер.

Мы с Виктором подбежали и встали рядом с Эдиком, тяжело дыша.

– Две моторки! Быстро! – спокойно скомандовал Эдик, продолжая целиться в уходящую с каждой секундой все дальше моторку.

Наконец он опустил пистолет, поняв, что на таком расстоянии он не может гарантировать, что попадет в Рыжего, не зацепив при этом Ромку.

Эдик побежал вправо по песчаному берегу туда, где Иван заводил «реквизированную» на соседней даче моторную лодку. Я еле успела заскочить в моторку, когда она трогалась от берега. Виктор влетел в лодку уже после меня.

– Мы их не догоним! – вырвалось у меня.

– Догоним! – уверенно сказал Эдик.

Иван промолчал. Когда командир говорит: «Догоним!» – стоит ли высказывать в этом сомнения?

Катер с Рыжим и Ромкой уходил все дальше от нас, и вместе с ним уходили мои надежды, что мне удастся еще когда-нибудь увидеть Ромку живым…

Но катер вдруг начал понемногу замедлять ход, это было видно по тому, как быстро сокращалось расстояние между ним и нашей моторкой.

Эдик кивнул на катер и сказал: