Хитрая механика

И давай эти пиджаки на пол сбрасывать и ногами топтать. Тут, конечно, девочки из секции сразу набежали, отвлекать его начали: в нашем, мол, универмаге имеется широкий выбор и других товаров. А Ерохин как девочек увидел в халатиках с пуговицами блестящими, сразу давай и с халатиков пуговицы рвать. Да разве оторвешь — сами пришивали, крепко. Ну, девочки, конечно, в крик, заведующую звать. Прибегает заведующая:

— В чем дело, гражданин, в чем дело?

— А в том, — кричит Ерохин, — что пуговицы эти ваши совершенно не отрываются!

А заведующая тоже в крик:

— Как это не отрываются, вы что же это такое, молодой человек, говорите, постыдились бы!

— Правду, правду говорю! — кричит Ерохин и давай и с заведующей пуговицы обрывать. Дергает, дергает, да разве с заведующей что оборвешь! Но та все равно в крик:

— Спасите, помогите, милиция!

А Ерохин так просто в исступление впал.

— А, — кричит, — понашивали себе пуговиц по блату! — И давай со всех подряд пуговицы обрывать. А пуговицы как назло ни на ком не рвутся. Скандал! Ну тут, конечно, милиционер появился:

— В чем дело, гражданин, что за шум?

А Ерохин, как милиционера увидел, так просто обмер: пуговицы у того ну точь-в-точь его собственные — золотые все и блестят. И стал он так тихонечко, по-кошачьи прямо, к милиционеру подкрадываться. Тот даже опешил:

— Вы что это, гражданин?!

А Ерохин как закричит страшным голосом:

— А вот что! — Да как бросится прямо на милиционера, хватает того за сверкающую пуговицу и дерг, дерг… И оторвал. Напрочь! И сразу обмяк весь, успокоился, но пуговицу оторванную держит крепко. Даже когда ему укол сделали, все равно не отпустил. Она у него теперь как талисман, все время с собой носит. А врачи говорят: ничего, пусть носит. Не отнимать же, и без того неизвестно, чем дело кончится. Но надежда, конечно, есть.

Вот и покупай после этого дефицитные импортные вещи!

ХИТРАЯ МЕХАНИКА

А началось с того, что В. Ф. Орешков люто возненавидел часы. Наручные, настенные, с музыкой и без — словом, всю пропасть этих хитроумных механизмов, в которых он, мастер «Облбыттехники», должен был ковыряться по восемь часов ежедневно. Да еще поминутно выслушивать:

— А вы мою «Славу» действительно прочистили или чистку только в счетик вписали? И стрелочки я просил поменять на анодированные, а вы мне синенькие ввинтили. А?

Стрелочки! Да много ли заработаешь на этих грошовых стрелочках, анкерочках, пружинках!..

Впрочем, часовых дел мастера всегда были людьми изобретательными, и вот однажды, притворив приемное окошко, Орешков выдал коллегам такую идею:

— Время, что мы гробим на прижимистых часовладельцев, — это, коллеги, совсем не деньги. Это нервы. Зато с изготовителей часовой продукции мы легко поимеем настоящие деньги. Скажем, за предторговый ремонт.

Коллеги призадумались. Вообще-то предторговый ремонт — дело выгодное. Работа ерундовая — починить-поправить порастрясенные в дороге механизмы, а платят заводчане по-купечески, не торгуясь. Да только попробуй тут разжиться! Попадают такие часы в мастерскую раз в год.

— Будем считать, что бракованных часов у нас уйма. — Орешков, как фокусник, распахнул пустую ладошку. — Часы видите? Нет. И завод свои отремонтированные «Полеты» и «Ракеты» в глаза не видит. Завод видит только актик ремонта, а сочинить его при нашей квалификации — дело секундное.

Время показало хронометрическую точность этого расчета. Три года три умельца, подключив членов семей, занимались вдохновенным сочинением липовых актов. Если верить этим сочинениям, умельцам удалось вернуть к жизни тысячи часов всех отечественных систем и калибров. Но изготовители приборов точного времени, получая эти «документы», верили ремонтникам безоглядно. И платили за «починку» часов-призраков, не затрудняя себя формальностями вроде сверки номеров. За что умельцам и натикало с заводов несколько десятков тысяч рубликов.

Да и другие шестерни этого механизма тоже ни разу не заклинило. Хотя кое-какие трущиеся части приходилось и подмазывать. Да, совсем не за красивые глаза магазины снабжали часовщиков назапятнанно чистыми бланками ремонта. Зато вполне осведомленное руководство мастерской подмахивало уже заполненные бланки с охотой: за высокие показатели руководству набегали неплохие премиальные.

Словом, неизвестно, когда бы еще кончился завод у этого отлаженного механизма, не наведайся однажды в мастерскую ревизоры. Тогда и закрутилась другая неумолимая машина: следствие — суд — срок. Составивший на троих ровно пять календарных лет с конфискацией.

Все это хорошо, но вдумаемся: в чем же главная пружина этого жульнического механизма? Ну хорошо, ленивые бухгалтеры всех без исключения часовых заводов не проверили документы. А службы контроля качества?.. Почему не забеспокоились они, когда новенькие, не отслужившие и секунды гарантийного срока часики стали вдруг выходить из строя целыми партиями? Не оттого ли, что они и сами знали цену своих гарантийных обязательств?