Хитрая злая лиса (СИ)

— Да. Двейн — мой наследник, сын моего дяди, остальное никого не касается. И я скажу об этом всем, потому что я устал об этом молчать. И Двейну сегодня скажем. Хочу посмотреть на его лицо в этот момент.

— Хорошо.

Он кивнул и продолжил стоять молча и думать о чём-то очень смелом. Посмотрел на Веру и шёпотом спросил:

— Я звезда?

— Ярче Солнца, — уверенно кивнула она, он рассмеялся и жестом указал ей на ближайшие ворота:

— Нам туда. И мы уже опоздали.

Вера с умудрённым видом подняла указательный палец:

— На чай нельзя опоздать. Даже если его весь выпили, пока вы добирались, всегда можно заварить новый или обойтись без него. В чае чай — не главное. А главное срока годности не имеет.

Он тихо рассмеялся и посмотрел на неё с предвкушением хорошей шутки:

— Это я вам тоже когда-нибудь повторю.

Слуги открыли для них ворота, уже знакомый старый слуга в цветном костюме поклонился им по очереди и с бесконечной почтительностью сказал:

— Глава Кан. Моя госпожа передаёт вам благодарность за то, что проводили госпожу Веронику. Госпожу прошу следовать за мной.

Вера удивлённо посмотрела на министра, он тоже выглядел неприятно озадаченным, но молчал. Слуга посмотрел на него понимающе и указал жестом куда-то в сторону:

— Мне приказано предложить главе Кан напитки и отдых в беседке. Если глава Кан пожелает.

Министр с крайне недовольным видом тронул наушник, спрятанный под волосами, получил оттуда какую-то информацию, которая его успокоила, судя по всему, и кивнул:

— Глава Кан согласен на беседку. Спасибо, что не будка.

Слуга улыбнулся с безграничной добротой:

— Моя госпожа любит главу Кан больше, чем остальных.

— Я это ценю.

— Прошу за мной.

Слуга проводил министра в крохотную беседку у пруда, а Веру повёл по тропинке из плоских камней к широким дверям дома. Дом казался существенно больше, чем тот, в котором поселили Веру, но внутри выглядел практически так же — пустота и чистота, бумажные стены, скромные украшения в виде вееров и вышитых свитков, изредка картины, на полу подушки, цыньянская манчкиновая мебель.

В столовой её ждала госпожа Виари в скромном светлом костюме и роскошный чайный сервиз с танцующими журавлями. За спиной Виари красиво сидели три служанки, но чай она разливала сама, Вера это оценила.

— Здравствуй, Вероника, присаживайся.

Вера села на подушку напротив, на секунду оторвав взгляд от танцующих журавлей на чайнике, чтобы поправить подол, и опять вернувшись к изучению рисунка. Он казался странно знакомым, и притягивал ощущением почти разгаданной тайны, предельно точного слова, вертящегося на языке, но не желающего вспоминаться. Виари улыбалась так, как будто именно этого эффекта и ждала, и всё получилось в лучшем виде. Вера посмотрела на неё вопросительно, старушка улыбнулась как старый злодей, которого не смогли поймать ни разу за всю его долгую злодейскую карьеру, и явно не поймают никогда в жизни, мягким движением приподняла чайник и стала наливать, напевно рассказывая:

— Однажды давным-давно, мой дом посетил загадочный гость. Он оставил в летописи дома много интересных историй, а главную истину, которую он подарил нашей семье, знают все в доме Сонг с самого детства. Он сказал: «Злой дух — это добрый дух, которого разозлили. А добрый дух — это любой дух, которому подарили нечто прекрасное». Конечно, для духа, понятие прекрасного включает множество нематериальных вещей, например, музыку или танцы. А хозяйка дома отвела этого гостя в тайное место, где можно подсмотреть за танцующими журавлями. Он был в восторге. Когда он уходил, хозяйка сказала, что её дом всегда открыт для него, и что, если он захочет, он может навещать этот дом даже тогда, когда в нём не останется никого, кто был бы с ним лично знаком. Он пришёл через полторы сотни лет, тогда, когда мы очень нуждались в чуде. И подарил этот сервиз. Он его сам сделал. Ему понадобилось полвека, чтобы найти способ выразить свои эмоции, и ещё век, чтобы научиться делать это хорошо. В стране несколько раз сменились законы, начались и закончились две войны, трижды сменилась династия императоров, границы провинции Сонг перемещались, дом беднел и богател. А журавли за это время совершенно не изменились, они гнездятся в тех же болотах, и танцуют на том же месте.

Вера видела этот танец. Мастер заключил в нескольких изгибах перьев всю необходимую информацию о силе удара крыла и инерции тела, всё читалось, как открытая книга.

«Министр так рисует. У них как будто был один учитель.»

— Что тебя сегодня радует, Вера?

— Я получила письмо, которое долго ждала. Получила подарок, на который даже не надеялась. Получила много интересных новостей. Давно у меня не было такого насыщенного и приятного утра.

Виари улыбнулась и протянула ей чашку, Вера взяла, закрыла глаза, погружаясь в ощущение оседающего на лице тонкой вуалью ароматного пара. Чай был зелёный, простой, как весь этот день, последний день фестиваля, предельно скромный и сдержанный.