Хитрость

Я потянулась к светильнику и повернула выключатель: — В твоих глазах, кажется, я ничего не могу сделать.

— Почему ты здесь? Ты не была в нашей спальне уже семь дней?

Когда я не ответила, его взгляд недовольства превратился в угрюмую усмешку. Стоя прямо, он поклонился грандиозным жестом.

— Позвольте мне перефразировать. Миссис Коллинз, чем я обязан такому удовольствию? И не оскорбляйте ни одного из нас южным очарованием. Постарайтесь хоть раз в своей взрослой жизни быть честной.

— Из-за моего отца.

Рассел покачал головой и пошел к комоду. Он не проронил ни слова, снимая часы и расстегивая рубашку. Только на два года старшие, Рассел Коллинз был красивым мужчиной, но, когда он разделся, моя кровь превратилась в лёд. Пока я ждала его ответа, кровь стыла в жилах.

— Твой отец? Кажется, я просил правду. Значит, ты утверждаешь, что мне следует быть благодарным Чарльзу Монтегю II, чтобы лицезреть жену в моей постели? — Он издевался. — Если бы я знал, что у него такая сила, я был бы более конкретным в просьбе.

Хотя его инсинуация ранила мою гордость, я продолжила говорить правду.

— Персонал рассказал ему, что я не спала в нашей комнате, пока ты был в городе.

Обнаженный по пояс Рассел подходил всё ближе и ближе к \ кровати. Было время, когда я считала его привлекательным, возможно, даже сексуально привлекательным. Это время закончилось.

— Что тебе сказал сделать дорогой папочка?

Я проглотила желчь, которая пришла с ответом.

— Он сказал мне сделать всё правильно.

— Ну, разве ты не идеальная дочь? Папа говорит раздвинуть ноги, и ты тут как тут.

— Обязательно быть таким грубым? Я хочу быть со своим мужем. Что в этом плохого?

— Для этого уже немного поздно, не так ли?

— Нет. Не так, — возразила я. — Я не могу… я не буду… Сюзанна была здесь сегодня. Ты понимаешь, что другие делают с ней? Они преследуют ее, выдумывают ложь, избегают её. Я Монтегю. Наш брак не может закончиться, как у них. Я сделаю всё, что ты хочешь.

— Ты жалкая. Мне наплевать на Монтегю. Это того не стоит. — Он поднял руки и показал вокруг себя. — Этот дом, твой отец, деньги… — Его руки опустились. — Вот, я это сказал. Я, черт возьми, сказал это. Мне наплевать на деньги. Я не могу так жить. Я не буду. И, кроме того, и Александрия не будет.

С каждым оскорблением, с каждым словом, мой подбородок опускался к груди… до последней фразы. Я подняла лицо к нему.

— Что ты только что сказал?

— Ты слышала меня. Я забираю ее, и мы уезжаем.

— Ты… ты не можешь. Я… я не могу… — В груди заныло. — Ты… ты же знаешь, что сказали врачи. Ты знаешь, у меня не может быть больше детей. Она единственная наследница. Она должна остаться здесь. — Мой пульс ускорился. — И я не хочу, чтобы ты уезжал. — Я опустила лямку моей атласной ночной рубашки.

Смех Рассела заполнил комнату.

— Хорошо, дорогая. Я мог бы попасться на это год назад, но с меня достаточно. Я не буду трахать ледяную принцессу только потому, что ее папа сказал ей лежать там и отдаться. Секс — это не единственная наша проблема, и он, черт возьми, не её решение.

— Мы не можем развестись, и ни при каких обстоятельствах Александрия не покинет поместье Монтегью. Она единственное, что я когда-либо сделала правильно.

— Чьи слова ты используешь, свои или отцовские?

Обоих, я использовала его и собственные. Мой отец обвинил меня, когда мы впервые узнали, что Александрия была девочкой. Она должна была быть мальчиком, внуком — внуком Монтегю. Тогда, когда мы узнали, что больше не может быть детей, что осложнения с ее рождением были слишком губительными, она стала моим самым большим достижением.

— Она моя дочь, наша дочь, — запротестовала я. — Ты не можешь забрать ее у матери. Мой отец никогда этого не допустит. Суд этого не допустят.

— В самом деле? Ты позволишь мне протащить это через суд? — Он покачал головой. — Я так не думаю. На мой взгляд, я слишком много знаю о корпорации Монтегю и слишком много об этой испорченной семье. Всё будет улажено тихо и быстро. Я не хочу никаких денег. У меня есть деньги. Я не хочу ни хрена из этого дома или от этой семьи, кроме моей дочери.

Откинув одеяло, я опустила ноги на пол и закатила глаза. С самого детства я знала, как использовать внешность и тело. Будь то капризы или флирт, я их освоила. Я могу притворяться. Это срабатывало раньше.

— Рассел, — прошептала я, когда смело подошла к нему. — Мне жаль, если ты не был счастлив, если я не сделала тебя счастливым. — Я опустила другую бретельку с плеча и позволила ночной рубашке упасть на пол. Выйдя из атласной лужицы, я пошла полностью обнаженной к мужу, моя кожа была покрыта мурашками, от холодного воздуха затвердели соски. Чувствуя, как они становятся туже, я посмотрела вниз, а затем вверх. — Видишь, что ты со мной делаешь, что ты до сих пор со мной делаешь?