Хитрости Локка Ламоры

Локк ненадолго задумался, потом тряхнул головой, словно прогоняя неприятные мысли, и решительно кивнул.

– Тогда дай мне левую руку.

Локк повиновался. Цеппи достал из складок рясы тонкий черненый стилет и провел острием по своей левой ладони. Затем крепко взял протянутую руку мальчика и сделал неглубокий, но болезненный надрез между большим и указательным пальцем. Потом они двое крепко сцепили руки и не расцепляли, пока перемешанная кровь не растеклась у них по ладоням.

– Ну вот, теперь ты один из нас, Благородных Каналий. Я твой гарриста, а ты мой пезон, мой маленький солдат. Так ты клянешься сделать то, что я велел? Совершить посмертные приношения за детей, погибших по твоей вине?

– Я все сделаю, – сказал Локк.

– Хорошо. В таком случае можешь остаться на ужин. Пойдем вниз.

2

За занавешенной дверью в глубине святилища оказался грязный коридор, ведущий к нескольким равно грязным кельям. Царство сырости, плесени и нищеты. Лампы под колпаками из масляной бумаги сочили мутно-желтый свет, позволявший разглядеть грубые дощатые нары с разбросанными на них свитками и книгами, а также сомнительной чистоты рясы, висящие на стенных крючках.

– Эта вся херотень для отвода глаз. – Цеппи провел Локка в ближайшую к занавешенной двери каморку и плавно развел руками, словно хвастаясь перед гостем роскошным дворцом. – Мы иногда принимаем здесь попечителей или странствующих священников ордена Переландро, а они должны видеть то, что ожидали увидеть.

Нары самого священника (ибо Локк заметил, что цепи из святилища ни до одной другой кельи не дотянутся) стояли на цельной каменной плите, выступающей из стены подобием широкой ступени. Цеппи засунул руку под несвежие одеяла, что-то повернул там с металлическим щелчком и поднял свою постель, точно крышку гроба. Оказывается, одеяла крепились на деревянной панели, которая откидывалась на вделанных в камень петлях. Из прямоугольного проема в каменной плите полился манящий золотистый свет и потянулись пряные запахи перворазрядной каморрской кухни. Локк принюхался: да, именно такие ароматы порой прилетали с ветром из квартала Альсегранте и плыли из богатых гостиниц и домов.

– Давай, спускайся туда! – махнул рукой Цеппи; заглянув в отверстие, мальчик увидел каменный колодец чуть шире могучих плеч священника, прочную деревянную лестницу, ведущую футов на двадцать вниз, и дощатый пол, вроде бы полированный. – Шевелись, хватит глазами хлопать!

Локк подчинился. Расстояние между широкими нестругаными ступеньками не превышало полуфута, и спускаться было легко. Уже через несколько секунд Локк стоял в просторной галерее, словно бы перенесенной сюда из башни самого герцога. Пол и впрямь оказался полированным: длинные, ровные золотисто-коричневые доски приятно поскрипывали под ногами. Сводчатый потолок и стены покрывал толстый слой молочно-золотистого стекла, источавшего слабое сияние, подобное дымчатому сиянию зимнего солнца, что еле пробивается сквозь плотные облака. Свет шел ниоткуда и отовсюду: светились сами стены. Шумно кряхтя, тяжело стуча ногами и позвякивая джутовым мешком с собранными за день пожертвованиями, Цеппи спустился следом за мальчиком и грузно спрыгнул с последней ступеньки. Он дернул за веревку, привязанную к лестничной тетиве, и крышка люка, замаскированная под нары, со щелчком захлопнулась.

– Ну вот. Здесь поуютней будет, верно?

– Ага. – Локк провел ладонью по безупречно гладкой стене, на удивление прохладной. – Это Древнее стекло, да?

– Да уж, знамо дело, не штукатурка. – Цеппи подтолкнул мальчика вперед по галерее, которая ярдов через пятнадцать-двадцать поворачивала налево. – Весь подвал окружен стеклом, словно бы запечатан в нем. А храм построен нарочно, чтобы закрыть к нему доступ, много веков назад. Насколько я знаю, в стеклянной толще вокруг нет ни единого разлома, ни единой трещины, кроме пары тоннелей, ведущих в места не менее любопытные. Подвал надежно защищен от наводнений, сюда не просачивается ни капли, даже когда на улицах воды по пояс. И сюда не пробраться ни крысам, ни тараканам, ни паукам, ни прочей дряни, если только сам не впустишь по невнимательности, когда входишь и выходишь.

Приблизившись к повороту галереи, они услышали звон сковород и приглушенное хихиканье братьев Санца, а когда завернули за угол – оказались в превосходно обустроенной кухне с высокими буфетами и длинным столом ведьмина дерева, окруженным стульями. Локк аж глаза протер от удивления, увидев мягкие сиденья с черной бархатной обивкой и золотые лиственные узоры на высоких спинках.