Хитрости Локка Ламоры

Покружив вокруг склада, он удостоверился, что ни на окрестных улицах, ни на крышах соседних зданий никаких наблюдателей нет. «Ну, если только они не скрываются так искусно, что мне нипочем не увидеть», – подумал он, прижимаясь всем телом к южной стене строения.

– Аза Гийя, помоги мне, – чуть слышно пробормотал Жан, медленно приближаясь к одной из дверей склада. – Если ты сейчас не снизойдешь к моим мольбам, я не смогу вернуть это прекрасное облачение и серебряную маску твоим слугам.

Дверь оказалась не только не заперта, но еще и приоткрыта. Жан снова надел серебряную маску, вытащил свои топорики и спрятал в правом рукаве, чтоб были наготове, но оставались незаметными на случай, если он столкнется с человеком, который обмирает от благоговейного страха при одном только виде жреца Азы Гийи.

Дверь тихо скрипнула, и уже мгновение спустя Жан стоял внутри, прижавшись спиной к стене возле нее. Он зорко всматривался сквозь сетчатую маску в темноту, напрягал слух и принюхивался. К ожидаемому запаху влажной земли и гнилой древесины примешивался еще какой-то странный запах – пережженного металла, что ли.

Застыв на месте, Жан несколько долгих минут прислушивался, не раздастся ли какой звук. Ничего, лишь где-то в отдалении поскрипывают и вздыхают корабли на якоре да шумит Ветер Палача, летящий с моря. Левой рукой Жан достал из-под одеяния алхимический шар (почти такой же, какой брал с собой в Гулкую Нору), резко встряхнул пару раз, и фонарь загорелся. При мертвенно-белом свете шара стало видно, что склад представляет собой одно огромное помещение. У дальней стены валялись грудой сломанные трухлявые перегородки, – вероятно, там раньше находилась складская контора. Пол был земляной, хорошо утоптанный; в углах и возле стен лежали кучи мусора, некоторые из них были накрыты кусками парусины.

Жан плотно прижимал фонарь к животу, направляя свет только вперед и сам оставаясь почти невидимым во мраке. На осмотр склада он собирался потратить минут пять от силы.

Медленно двигаясь к северной стене, Жан ощутил еще один запах и весь передернулся от отвращения. Что-то здесь разлагалось и гнило. Тухлое мясо? Но запах был тошнотворно-сладковатый, и Жан все понял еще прежде, чем обнаружил трупы.

Они лежали в северо-восточном углу помещения, под куском парусины, – трое мужчин и женщина, все в нижних рубахах, бриджах, грубых башмаках и кожаных перчатках. Поначалу Жан удивился, но потом заметил у них на руках татуировки. По давней традиции каморрские наемные мастеровые выкалывали на плече или запястье символы своего ремесла. Дыша ртом, чтобы не чувствовать смрада, Жан немного передвинул трупы и как следует разглядел татуировки. Кто-то убил двух зеркальщиков и двух златокузнецов. У троих мужчин были колотые раны, но вот у женщины… у нее на восковой, бескровной щеке багровели два вздутых рубца.

Жан со вздохом накрыл тела парусиной, а в следующий миг заметил у себя под ногами что-то блестящее. Опустившись на колени, он поднял крошечный округлый кусочек стекла, похожий на каплю, растекшуюся и застывшую на земле. Посветив туда-сюда алхимическим шаром, он увидел еще несколько десятков таких же стеклянных капелек, рассыпанных вокруг трупов.

– Аза Гийя, – прошептал Жан, – я украл одеяние твоих служителей, но эти люди пред тобой ни в чем не виноваты. Поскольку, кроме меня, некому помолиться за упокой их души, я смиренно прошу тебя: не суди строго несчастных, принявших скорбную смерть и нашедших последнее пристанище в столь презренном месте. Многохитрый Страж, если ты поддержишь мою мольбу, я буду безмерно тебе благодарен.

Внезапно двери в северной стене здания со скрипом распахнулись. Жан хотел было отпрыгнуть назад, но тотчас передумал: раз уж он не успел погасить свой фонарь, сейчас для него лучше остаться в образе величавого священника Азы Гийи.

Меньше всего он ожидал увидеть здесь сестер Беранджа.

Черина и Райза были в непромокаемых плащах, но с откинутыми капюшонами, и акульи зубы на серебряных головных сетках контрареквиалл поблескивали в свете Жанова алхимического шара. Каждая из сестер тоже держала в руке алхимический шар. Обе одновременно встряхнули свои фонари, и по всему помещению разлился яркий красный свет. Казалось, будто женщины держат в ладонях живой огонь.

– Какой любознательный священник, – промолвила одна из них. – Добрый вам вечер.

– Служители вашего ордена редко появляются в подобных местах без приглашения, – добавила другая.

– Место и вид смерти для нас, служителей Азы Гийи, не имеет значения. – Жан посветил фонарем на тела под парусиной. – Здесь было совершено злодеяние, и я читал заупокойную молитву, коей заслуживает каждая душа, переходящая в Долгое безмолвие.

– О, злодеяние! Ну что, предоставим священнику заниматься своим делом? А, Черина?

– Нет, – ответила та. – Поскольку в последние дни его дела странным образом соприкасаются с нашими.

– Ты права, сестра. Столкнись мы с ним раз-другой, списали бы это на случай. Но святой отец весьма настырен.