Хитрый Панько и другие рассказы

— Он тебе все расходы вернет, а рисковать без адвоката, — дело может кончиться плохо.

Семен уже внутренне согласился с этим, но считал нужным не подавать виду.

— Это серьезное дело, я еще должен с женой посоветоваться.

IV

Так уж Семен вбил себе в голову, будто обязательно нужно, чтоб жена сказала: бери адвоката; а если не скажет, то чтобы хоть намекнула, что надо взять. Поэтому после обеда он присел на лавку у окна и завел с женой разговор:

— Кабы ты знала, до чего в тех селах всходы хороши. Куда ни глянешь — пшеница и рожь словно щетка.

Жена, не привыкшая к беседам с мужем, да еще мирным, только вздыхала и пришептывала;

— Грехи! Грехи!

А Семен продолжал:

— Нынче каждый клочок — золото, каждая пядь земли. Кто своего не любит, тот не стоит и того, чтоб его святая земля на себе держала. Ну, да я не допущу! Ого-го! Он думает, с кем связался?! Вот пускай только комиссия приедет! Отдал я девять левов и две шистки без трех крейцеров — так по крайности знаю, за что.

Семениха тем временем вымыла посуду и уже собралась выйти во двор, но последние слова Семена ее остановили.

— Ой! И ты этакую кучу денег растранжирил?

— А ты как же думала? — отвечал Семен, несколько сбитый с толку. — Это ж комиссия; рассуди-ка ты сама своей собственной головой! Много ты знаешь в селе таких хозяев, на чьей земле была комиссия? А на моей будет. Не думай-ка! А он, знаешь, что говорит?

Семениха стояла посреди хаты в такой позе, словно торопилась куда-то, словно вот выслушает два-три слова — и опять за работу. Поэтому она не знала, то ли ей отвечать по-настоящему Семену, то ли приниматься за какую-нибудь работу? Правда, они не один раз советовались между собой, но только по праздникам, да и то лишь по поводу свиней или другой скотины. А тут вдруг какая-то беседа с мужем! И не праздник, и муж не пьяный, — а ты ни с того ни с сего калякай с ним, как с кумом на крестинах. Разве не грехи?

Семен тоже замялся, он помолчал немного, уставился в землю — и снова:

— А знаешь, — сказал он, — что он говорит?

— Кто?

— Да Юрко, кто ж еще! Ты, говорит, приводи себе, говорит, хоть десять комиссий, а я, говорит, привезу адвоката, и все у тебя пойдет прахом. Вот что он мне через людей передает, чтоб его возило на собственных ребрах! Ну да, брат, я еще въемся тебе в печенки! Я об этом рассказал своему адвокату, так, знаешь, что он посоветовал? — закончил уже не так смело Семен.

Семениха стояла с таким видом, словно была чем-то пристыжена, и не произносила ни слова. Семен опять уставился в землю и уже не выговаривал, а жевал слова:

— Он мне посоветовал: коли, грит, Юрко берет адвоката, так бери и ты. Потому, грит, коли у него будет адвокат, а ты один будешь, так это, грит, все равно как если б Юрко пошел бы на тебя с цепом в руках, а ты против него с голыми руками. Кто б тогда, грит, от кого побежал? Да так оно в аккурат и есть! Что мужик, сама посуди, понимает в законах? Мужику по плечу цеп, сапка, коса, а что касается грамоты, так тут мужик глуп, как, понимаешь, эта стенка!

С этими словами Семен выпрямился на лавке, повернулся вправо, согнул палец и постучал суставом о стену.

— Потому как, понимаешь, это не штука, к примеру, понести расходы… А вдруг его адвокат да напустит на меня туману или другое что? Тогда пиши пропало!

Семен сплюнул и искоса поглядел на жену, ожидая, что она ему на это скажет? Но Семениха решила, что разговор кончен, и направилась к двери… Семен чуть с места не вскочил, чтоб ухватить ее за пояс.

— Да погоди ты, я же хочу с тобой кой о чем посоветоваться!

Семениха остановилась, испуганная. Советоваться — теперь?! Свинью уже продали, и опять советоваться! Сам говорит «советоваться», а толкует про адвоката. Сказать бы, что муж пьян, так Семениха понять не может, где бы и чего бы он мог нынче хватить? Сказать бы… Нет, тут что-то не так. А Семен между тем бубнил:

— Расходы он мне все вернет. Так мне говорил мой адвокат. О, это голова, хоть и не нашей веры! Быть адвокатом — не каждому дано. Что он мне со своим Бабишоком, коли я против него своего Розника выставлю? Он их обоих в угол загонит.

Семен немного помолчал, а жена попрежнему не знала, что ей делать? Уж не заболел ли муж, не про нас будь сказано? Ходит там через, чужие села, — может, и прицепилась к нему какая хворь? Да будь что будет, а надо ему это сказать:

— Да ты ж мне это говоришь, а я, ей-богу, не пойму что…

Семену сделалось неловко.

— Гм, в том-то и беда. Да слышишь же: люди передают, что Юрко адвоката берет. Я против него вызвал комиссию, а он адвоката берет, чтоб по-своему все повернуть. Так, вот, понимаешь, и мне надо взять адвоката. А расходы он мне все должен будет до последнего гроша вернуть. Мой адвокат хочет двенадцать левов за то, чтоб сюда приехать, и нужно дать, ничего не поделаешь.

Семениха помертвела: побелела как мел, губы стали лиловыми, как сирень, а глаза наполнились слезами.