Хюльдра

Гордая улыбка расползлась по лицу ее приятеля. Он с удовольствием принимал комплименты в адрес своей итальянской навороченной кофе-машины, которая стоила ему уйму денег.

- Еще я залюбовалась одной сумасшедшей, - призналась Анфиса, - заслушалась ее шепотом и не смогла уйти.

- Я тоже на нее обратила внимание, - с воодушевлением сообщила подошедшая официантка. На подносе в ее руках позвякивали грязные чашки. - Сидит, раскачивается, глаза невменяемые, и бормочет что-то вроде «я должна была сразу рассказать».

- Ох, должна была, - протянула Заваркина, хищно глянув на пустой стул, на котором восседала Нина Смоленская, - сразу, немедленно и всем. Хотя и сейчас еще не поздно.

Она подхватила свой кофе и стремительно прошла сквозь стеклянные двери. Хозяин кафе переглянулся с официанткой и подмигнул в ответ на ее недоуменный взгляд.

Глава третья. 2010 год. Школа нацистских жен.

Камин пылал. Черноглазый ходил по комнате, не выпуская из рук кочерги, и  то и дело подбрасывая в огонь новые поленья. Выдав еще круг вокруг кресел и стола, он снова приближался к очагу и  ворошил погибающее в огне дерево. Пламя разгоралось все ярче и ярче, и вскоре достигло таких размеров, что ухитрилось пару раз лизнуть дымоход. Но Черноглазому казалось, что в комнате все еще слишком холодно.

Он знал, что зря тревожит огонь. Он знал, что причина того, что по его спине то и дело пробегает  холодок, смешанный с крупной дрожью – то, что сегодня поднос с порошком оказался пуст. Только одинокая, жалкая и бесполезная коктейльная трубочка перекатывалась по нему, как издевательство над его недугом.

Черноглазый знал, что через пару часов ему совсем плохо. Язык перестанет ворочаться, а ноги откажутся повиноваться приказам мозга. Чтобы не погрязнуть в панике и безысходности, он плеснул себе двойную порцию виски и опрокинул его в себя, будто яд.

В комнате становилось все жарче и жарче, но никто не проронил ни слова. Старая Актриса скинула с себя шаль и осталась в своем превосходно скроенном шелковом платье. На огненные всполохи из камина с ее шеи деликатным матовым блеском отзывалась нитка жемчуга.

Старой даме было очень жарко и очень некомфортно. Она волновалось, как бы тонкая ткань платья не промокла на спине и не прилипла к телу. В таком виде невозможно будет пребывать на людях, тем более в обществе, где есть мужчины! К тому же, Старая Актриса переживала, что воздух в комнате сделался слишком сухим, а ведь от этого может пострадать кожа.

Но сейчас мудрой женщине приходилось держать себя в руках. Более того, ее целью было не просто сохранить лицо, вытерпев невыносимую жару, но также и не выказать ни тени недовольства. Такая задача под силу лишь великим актерам, и она с достоинством приняла этот вызов.

Причиной ее добровольного самоистязания стало то, что грешно ставить в вину женщине. Любопытство.