Хьюстон, 2030: Нулевой Год

Маленькая хижина была пуста. Пожилой сосед доложил — Прекрасная семья, прекрасная. Но невезучая. Да, сэр, невезучая! Девушки работают день и ночь, чтобы младшие братья могли быть в школе. Законопослушные. Мальчики сами ходили пару месяцев назад, чтобы зарегистрироваться для армии… Такое сейчас не часто увидишь. Все бегают от службы, да! Вот в наше время, мы все шли волонтёрами! Я служил во время операции «Буря в Пустыне»! Мы были развёрнуты в… А, говорите, это вам не интересно… Ну значит, о семье, да. Их отец умер четыре или пять лет назад, – авария на производстве, так они сказали, да. А на следующий год их мама скончалась. Рак. Старшая дочка, Ами, ей было только шестнадцать или семнадцать тогда, а второй – не уверен, тринадцать, кажется. А потом – бум! Обеих девочек снасиловали, представьте себе! Так я и говорю: прекрасная семья, но не везёт им по жизни, не везёт…

— У них нет родственника, молодого человека, который служил в Инженерных Войсках, а теперь – инвалид с искусственной ногой? — спросил Марк.

— Молодой человек? Из Инженерных? Нет, не видал такого… Точно – нет. Если бы он тут был, я бы заметил. Я же тут весь день сижу. Ходить мне трудно – артрит, да… А военного – я бы за версту узнал! Когда я в Кувейте служил, мы бывало… Это вам не интересно? Ну да, понимаю, вы занятые, да… Нет, военных родственников у них не было. Не везёт им по жизни, да… Извините, господа, не мог вам ничем помочь в работе…

Глава 5

Так или иначе, со всеми адресами в восточной части трущоб они закончили. Время приближалось к полудню, и стало заметно жарче.

— Я обязан накормить тебя обедом, Ким, — предложил Марк, — Ты заслужил, как минимум, бесплатный ленч за всю эту беготню.

— Какая ещё беготня, сэр? Я бы тут всё равно весь день патрулировал. Тем не менее, от ленча отказываться глупо. Вы любите корейскую еду? Я покажу Вам лучшую кафешку в этих местах. Это рядом.

Они крутили педали ещё в течение четверти часа. Тропинка внезапно вывела их на довольно чистую, закатанную в бетон улицу. Здесь располагался коммерческий центр ТШГ. По обе стороны дороги были лавки и небольшие кафе.

— Видите, сэр? — показал рукой Ким. — Эта часть трущоб уже амер-корейская, а не амер-индийская, как там, на востоке. Тут тоже трущобы, без вопросов! Однако – гораздо чище, не правда ли?

Он прав, подумал Марк. Бетонные тротуары были чисто выметены, не было ни мусора, ни кучек какашек. И люди были одеты куда лучше. Не в смысле, что одежда была новее: многие носили такие же лохмотья, как и в восточной части ТШГ. Но, по крайней мере, лохмотья были хорошо выстираны.

Они остановились перед одним из заведений. Огромная вывеска была полностью на корейском, с латинскими буквами только в адресе веб-страницы, да ещё номер телефона был понятен. Это кафе и в самом деле было популярным. Все столики были заняты, но владелец быстро прошёл на задний двор и вынес офицерам два пластиковых стульчика и низенький столик, очевидно, из зарезервированных для специальных гостей. Они заказали «тубу тиге» – острый суп с соевым творогом и капустой «кимчи». Цены были вполне приемлемые: 220 долларов за две порции.

Пока они ждали заказ, Ким вытащил из кармана коробку с табаком-самосадом и скрутил себе папироску. Марк не курил совершенно. Он принадлежал к «без-табачному» поколению конца прошлого столетия: во времена его юности курение было запрещено во всех общественных местах, и постепенно выходило из моды. Сейчас молодёжь снова начала курить. Сигаретные корпорации обанкротились полностью во время Обвала, и курильщикам приходилось довольствоваться табаком, выращенным на местных огородах. Хьюстонская разновидность самосада не отличалась ни особенно приятным ароматом, ни дешевизной. Марк удивлялся про себя, почему молодёжь вообще увлекается этой гадостью.

Вдруг, они услышали скрежет колёс скейтборда о бетон. Молодая афро-американка на скейте подкатилась к ним и протянула красное пластиковое ведёрко.

— Поможем инвалидам?

У девушки не было ног по самое туловище, и она передвигалась на скейте, отталкиваясь от земли зажатыми в руках деревяшками. Сначала Марк подумал, что она – не настоящий инвалид войны. Женщина-инвалид войны – это было довольно необычно. С другой стороны, Марк знал, что кое-кто из уличных попрошаек любил приврать, что они были искалечены в армии, а не, к примеру, на Куче. Через секунду Марк изменил своё мнение. Не старше двадцати, безногая была одета в повседневную униформу ВМФ, и с настоящей медалью «Пёрпл Харт» на груди. Её ведёрко для пожертвований тоже было вполне настоящим: с эмблемой «Пути Спасения» и серийным номером. Она без сомнения была ветераном боевых действий. Марк и Ким, не сговариваясь, бросили в ведёрко по паре долларов.