Хижина дяди Тома

Хотя миссис Шелби и обещала не задерживать обеда, но, как говорит старая пословица, «один в поле не воин». Соответствующее распоряжение было отдано в присутствии Гейли и доведено до сведения тетушки Хлои. Однако эта важная особа, выслушав по меньшей мере пятерых юных посланцев, вместо ответа сердито фыркнула, вскинула голову и продолжала свое дело с необычайной для нее медлительностью и кропотливостью.

По каким-то непонятным причинам у всей прислуги создалось впечатление, что хозяйка не будет очень сетовать на задержку, и приходилось только дивиться, сколько всяких помех замедляло ход дела! Одно злосчастное существо ухитрилось опрокинуть соус, и соус пришлось делать de novo[3] с должной тщательностью и с соблюдением сложнейших правил его изготовления. Тетушка Хлоя не сводила с него глаз, еле-еле помешивая в кастрюле ложкой, на все просьбы поторопиться строго отвечала, что «она не собирается подавать на стол недоваренный соус по милости тех, кому понадобилось кого-то ловить». Другой из ее подручных упал с ведром, и к колодцу пришлось идти второй раз. Третий пролил масло. Время от времени на кухню прибегал кто-нибудь и, хихикая, сообщал, что «мистер Гей ли сам не свой, не сидится ему на стуле, ходит взад и вперед, то в окно взглянет, то на веранду выбежит».

— И поделом! — негодовала тетушка Хлоя. — Сейчас сам не свой, а дальше ему еще хуже будет, если не образумится. Владыка небесный когда-нибудь спросит с него за все грехи, посмотрим, что он тогда запоет!

— Быть ему в аду, это как пить дать! — сказал маленький Джейк.

— Туда ему и дорога, — мрачно подтвердила тетушка Хлоя. — Сколько сердец из-за него кровью обливается! Попомните мое слово, — и она подняла руку, в которой держала ложку, — все сбудется по Писанию, как нам мистер Джордж читал: души убиенных плачут пред жертвенником и взывают к господу об отмщении! И настанет час, когда господь услышит их! Услышит!

Тетушку Хлою, пользовавшуюся большим уважением на кухне, всегда слушали с открытым ртом, и теперь, когда обед был уже подан, все внимали на свободе ее словам и по мере сил участвовали в беседе.

— Гореть такому на вечном огне! Ведь правда? — сказал Энди.

— Вот бы полюбоваться, как это будет! — воскликнул Джейк.

— Дети! — раздался голос.

И, услышав его, все вздрогнули. Это был дядя Том, который, остановившись в дверях, слушал их разговор.

— Дети, — повторил он, — вы сами не знаете, о чем говорите. «Вечность» — страшное слово, дети мои. О ней и думать нельзя без ужаса. Вечные мучения. Этого никому нельзя пожелать.

— Такие кровопийцы не в счет, — сказал Энди. — Им, злодеям, все этого желают.

— Сама природа против них вопиет, — сказала тетушка Хлоя. — Разве они не продают младенцев, не отрывают их от материнской груди? И постарше ребятишек тоже продают, те плачут, цепляются за материнскую юбку, а этим извергам хоть бы что — отнимут у матери и продадут. А разве им не приходилось разлучать жену с мужем? — Тетушка Хлоя всхлипнула. — Ведь это все равно, что жизни человека лишить. Им-то горя мало — веселятся, вино пьют, трубочку покуривают. Если и сатане до них дела нет, так зачем он тогда нужен! — Она закрыла лицо клетчатым передником и заплакала навзрыд.

— Священное писание говорит: молись за врагов своих, — сказал дядя Том.

— Молись за врагов! — воскликнула тетушка Хлоя. — Нет! Это мне не по силам. Не могу я за них молиться!

— Ты говоришь, Хлоя, «сама природа против них вопиет». Да, природа сильна в нас, но милость господня преодолеет и ее. Ты только подумай, какая у него душа, у этого человека, и благодари бога, что он сотворил тебя иной. Да пусть меня продадут еще десять раз, только бы мне не иметь его грехов на совести!..

— Я тоже так думаю, — сказал Джейк. — А ты, Энди?

Энди пожал плечами и недоуменно свистнул.

— Хорошо, что хозяин никуда не уехал сегодня, — продолжал Том. — Мне было бы очень тяжело перенести это, тяжелее, чем то, что меня продали. Правда, ему-то легче бы уехать. А каково мне? Ведь я его с детских лет знаю… Все-таки повидались мы с ним, и теперь я покорился воле божией. Хозяин наш ничего другого не мог поделать и рассудил правильно. Боюсь я только, как бы тут без меня не пошло все прахом. Ведь он не станет приглядывать за каждой мелочью, входить во все, как я входил. Народ у нас неплохой, только очень уж беспечный. Вот я о чем тревожусь.

В эту минуту раздался звонок, и Тома позвали в гостиную.

— Том, — ласково начал мистер Шелби, — я хочу, чтобы ты знал следующее: если тебя не окажется на месте, когда этот джентльмен за тобой приедет, мне придется уплатить ему тысячу долларов неустойки. Сегодня он займется другими делами, и ты волен располагать собой. Можешь отлучиться куда угодно.

— Спасибо, хозяин, — сказал Том.

— Запомни это хорошенько, — ввязался в разговор работорговец, — и не вздумай надуть мистера Шелби. Если ты убежишь, я с него все до единого цента взыщу. Говорю ему: не доверяйте неграм, негр — что твой угорь: секунда — и выскользнул из рук, да он меня не слушает.