Хижина дяди Тома

— Нельзя терять веру, Джордж! Моя хозяйка говорит — даже в самые тяжелые дни мы должны верить, что господь делает все нам на благо.

— Хорошо так говорить людям, которые нежатся на мягких диванах и разъезжают в каретах! На моем месте они запели бы другую песенку. Я бы рад быть хорошим, добрым, да не выходит. Сердце во мне горит, не могу смириться. И ты не смиришься, когда я скажу тебе то, что надо сказать. Ты еще всего не знаешь.

— Боже мой! О чем ты?

— А вот о чем. Последнее время хозяин несколько раз принимался говорить, что напрасно он позволил мне жениться на стороне, что мистер Шелби и все его друзья ему ненавистны — они гордецы и не хотят с ним знаться, а я будто бы набрался гордости от тебя. Он грозит, что не будет больше отпускать меня сюда, а женит на ком-нибудь из наших. Я сначала принимал это за пустые угрозы, но вчера он приказал мне взять в жены Мину и перебраться к ней в хижину, а если я не соглашусь, он продаст меня на Юг.

— Да ведь ты обвенчан со мной, нас венчал священник, как белых! — простодушно сказала Элиза.

— А разве ты не знаешь, что раб не может жениться? В нашей стране закон его не защищает. Если хозяин захочет разлучить нас, мне тебя не удержать. Вот почему я говорю: зачем мы встретились, зачем я родился на свет божий! Нам с тобой и нашему несчастному ребенку было бы лучше вовсе не родиться. Может быть, и его ждет та же участь!

— Ну что ты! Мой хозяин такой добрый!

— Да, но кто знает, как все сложится дальше? Он может умереть, и тогда Гарри продадут. Какая нам радость, что сын у нас такой красивый и умненький? Говорю тебе, Элиза: каждая минута счастья, которую дает тебе ребенок, отольется потом слезами. Нам не сберечь такого сокровища.

Эти слова поразили Элизу в самое сердце. Перед ее мысленным взором встал работорговец. Бледная, еле переводя дыхание, она выглянула на веранду, куда убежал ее сын, наскучив серьезным разговором родителей. Сейчас он с торжествующим видом скакал там верхом на трости мистера Шелби. Элиза чуть было не рассказала мужу о своих опасениях, но вовремя сдержалась.

«Нет! Довольно с него горя, — подумала она. — Я ничего ему не скажу. Да это все пустые страхи. Миссис никогда нас не обманывает».

— Так вот, Элиза, — с горечью проговорил Джордж, — крепись, моя дорогая… и прощай, я ухожу.

— Уходишь, Джордж? Куда?

— В Канаду, — ответил он, расправляя плечи. — И я тебя выкуплю, как только доберусь туда. Это наша единственная надежда. Твой хозяин добрый, он не откажет мне. Я выкуплю и тебя и сына. Клянусь, что выкуплю!

— Боже мой! А если тебя поймают, Джордж!

— Не поймают. Живым я не дамся. Умру или добьюсь свободы!

— Наложишь на себя руки?

— Это не понадобится. Они сами меня убьют, потому что продать себя на Юг я не позволю.

— Джордж! Не бери греха на душу, хотя бы ради меня! Не губи ни себя, ни других! Искушение велико, но не поддавайся ему. Если ты решил бежать, беги, только будь осторожен! Моли господа, чтобы он помог тебе!

— Подожди, Элиза! Послушай, как я решил. Хозяин послал меня с письмом к мистеру Симзу, который живет за милю отсюда. Он, наверно, рассчитывает, что я зайду к тебе, расскажу обо всем, и радуется — ведь ему лишь бы досадить «этим Шелби». Я вернусь домой печальный, смирный — понимаешь? — будто всему конец. У меня уже почти все готово, есть и люди, которые мне помогут, и через неделю-другую меня хватятся и не найдут. Помолись обо мне, Элиза, может, твои молитвы господь услышит.

— Джордж! Молись сам! Положись на господа бога, и он убережет тебя от греха.

— А теперь прощай, — сказал Джордж и, взяв Элизу за руки, долго смотрел ей в глаза.

Они стояли молча. Потом несколько сказанных напоследок слов, горькие слезы, рыдания… Так прощаются люди, когда их надежды на новую встречу тоньше паутины. И вот муж и жена расстались.

Глава IV. Вечер в хижине дяди Тома

Дядя Том жил в маленькой бревенчатой хижине, стоявшей рядом с «господскими хоромами», как обычно называют негры хозяйский дом. Перед хижиной был разбит небольшой садик, где заботливо выращивались клубника, малина и много других ягод и овощей. Большие ярко-оранжевые бегонии и ползучие розы, переплетаясь между собой, почти скрывали от глаз бревенчатый фасад хижины. Однолетние ноготки, петуния и вербена тоже находили себе уголок в этом саду и распускались пышным цветом, к вящему удовольствию и гордости тетушки Хлои.

А теперь, читатель, войдем в самую хижину.