Хижина дяди Тома

Когда Элиза стала взрослой девушкой, миссис Шелби выдала ее замуж за наделенного недюжинными способностями молодого мулата, по имени Джордж Гаррис, раба из соседнего поместья.

Хозяин отдал этого молодого человека на фабрику мешков, где природный ум и находчивость помогли Джорджу выдвинуться на первое место среди рабочих. Он изобрел машину для трепания конопли, что, принимая во внимание отсутствие технической выучки у изобретателя, свидетельствовало о его большом таланте.

Своей привлекательной внешностью и обходительностью Джордж завоевал всеобщую любовь на фабрике. Но поскольку перед лицом закона этот одаренный молодой мулат был не человеком, а всего лишь вещью, он находился во власти грубого, ограниченного и деспотичного хозяина. Услышав об изобретении Джорджа, принесшем ему такую славу, сей джентльмен отправился посмотреть на своего умного раба. Владелец фабрики принял его с распростертыми объятиями и поздравил с тем, что ему принадлежит такой ценный невольник.

Мистера Гарриса провели по всей фабрике. Джордж с гордостью показал ему свою машину и держался так свободно и так поразил хозяина своей красотой и мужественностью, что тот не мог не почувствовать собственного ничтожества. Как смеет его раб беспрепятственно всюду разгуливать, выдумывать какие-то машины и на правах равного беседовать с господами! Надо положить этому конец. Взять его отсюда немедленно, поставить на полевые работы, и тогда посмотрим, будет ли он по-прежнему задирать нос!

Представьте же себе удивление фабриканта и всех, кто работал с Джорджем, когда хозяин вдруг потребовал причитающееся мулату жалованье и заявил о своем намерении увезти его домой.

– Как же так, мистер Гаррис? – запротестовал фабрикант. – Для нас это полная неожиданность!

– Ну и что ж такого? Ведь он принадлежит мне!

– Мы готовы увеличить ему жалованье, сэр.

– Дело не в этом, сэр. У меня нет никакой необходимости посылать своих людей работать на стороне.

– Но, сэр, он ведь словно создан для этой работы!

– Весьма возможно. А для той, на которую его ставил я, видно не создан?

– Ведь Джордж изобрел машину! – вмешался в разговор один из мастеров, и весьма некстати.

– Ах, машину! Машину, которая сберегает труд? Кому же еще изобрести такую штуку, как не ему! Уж тут насчет негров можете быть спокойны. Они большие любители сберегать свой труд. Нет, пусть собирается домой.

Джордж в оцепенении слушал, как решалась его судьба по воле человека, противиться которому было невозможно. Он стоял, сложив руки на груди, сжав губы, но в душе его бушевал вулкан, огненной лавой разливавшийся по жилам. Он тяжело дышал, глаза его сверкали, словно раскаленные угли. Еще секунда – и последовал бы взрыв негодования, но доброжелательный фабрикант вовремя тронул Джорджа за руку и сказал вполголоса:

– Не спорь, уезжай, а потом мы тебя как-нибудь выручим.

Это не ускользнуло от внимания деспота: он понял, о чем идет речь, даже не разобрав слов, и решил во что бы то ни стало проявить хозяйскую власть над своей жертвой.

Джорджа увезли домой и определили на самую черную работу. Он молчал, он не проронил ни одного непочтительного слова, но его сверкающие глаза и беспокойно нахмуренный лоб говорили сами за себя и служили неоспоримым доказательством того, что человека нельзя сделать вещью.

Элиза встретилась с Джорджем и стала его женой в те счастливые времена, когда он работал на фабрике. Фабрикант благоволил к Джорджу и предоставлял ему полную свободу. Миссис Шелби со свойственной женщинам страстью к сватовству всецело одобряла этот брак, радуясь, что ее хорошенькая любимица нашла себе такую подходящую пару. Их обвенчали в парадной гостиной Шелби. Хозяйка сама убрала пышные волосы невесты флёрдоранжем[5] и накинула на нее подвенечную фату, которой вряд ли когда-нибудь приходилось украшать более очаровательную головку. На этом торжестве не было недостатка ни в белых перчатках, ни в пирогах, ни в вине, ни в гостях, превозносивших и невесту и хозяйку, осыпавшую ее своими милостями.

Первые два года Элиза часто виделась с мужем, и счастье их нарушила только смерть двух младенцев, которых она горячо любила и оплакивала так горько, что миссис Шелби даже мягко журила ее за это, с чисто материнской заботливостью стараясь обуздать страстную натуру молодой женщины и наставить ее на путь покорности воле божьей.

Однако после рождения Гарри Элиза постепенно утешилась и нашла душевный покой. Ее измученное сердце раскрылось навстречу этому крохотному существу, раны зажили, и она снова обрела счастье, длившееся до тех пор, пока ее мужа не увели насильно с фабрики и не вернули на ферму, под власть его законного владельца.

Недели через две после ухода Джорджа фабрикант, верный своему слову, посетил мистера Гарриса в надежде, что тот перестал гневаться, и, не скупясь на доводы, пытался уговорить его отпустить молодого мулата на прежнюю работу.

– Не тратьте лишних слов, – упрямо ответил мистер Гаррис. – Я сам умею вести свои дела, сэр.