Хижина дяди Тома

— Не стану! Терпеть не могу рассуждений, Джон! Вы — политики, вы кружите, кружите вокруг самых простых вещей, а на практике сами отступаетесь от своих теорий. Я достаточно хорошо знаю тебя, Джон. Ты и сам не считаешь, что это справедливо…

В этот критический момент в дверь просунулась голова старого слуги, негра Куджо. Он попросил госпожу выйти на кухню. Сенатор с некоторым облегчением вздохнул и, опустившись в кресло, принялся просматривать какие-то бумаги.

Но не прошло и нескольких минут, как за дверью послышался взволнованный голос миссис Берд:

— Джон, Джон, выйди сюда на минутку, прошу тебя!

Мистер Берд, оставив бумаги, вышел на кухню. Пораженный зрелищем, представившимся его глазам, он замер на пороге. На двух составленных вместе стульях лежала молодая изможденная женщина. Платье ее было порвано, один башмак она, видимо, потеряла, чулок был сорван, нога была порезана и вся в крови. Женщина лежала, закинув назад голову, словно в предсмертной агонии. Она казалась страшно измученной, и все же нельзя было не заметить ее трогательной красоты. Мертвенная неподвижность, застывшие черты, в которых ощущалось дыхание смерти, вселяли ужас в сердца присутствовавших.

Мистер Берд стоял молча и тяжело дышал. Его жена и чернокожая служанка, тетушка Дина, хлопотали вокруг незнакомки, пытаясь привести ее в чувство, в то время как старый Куджо, посадив ребенка к себе на колени, стаскивал с него чулки и сапожки, стараясь согреть его ноги.

— Какой у нее вид! Смотреть невозможно! — страдальчески морщась, бормотала тетушка Дина. — Ее, верно, здесь, в тепле, разморило. Она была еще не так плоха, когда вошла, и попросила разрешения немного погреться. Я только успела спросить ее, откуда она, а она вдруг как грохнется!.. Поглядите на руки, сразу видно, что она никогда не занималась грубой работой.

— Бедняжка, — с волнением проговорила миссис Берд.

Внезапно большие черные глаза молодой женщины раскрылись, и она странным, блуждающим взором огляделась вокруг. Ужас отразился на ее лице.

— Гарри! — вскрикнула она. — Гарри! Они схватили его!..

Услышав ее голос, ребенок соскользнул с колен старого Куджо и, протягивая ручонки к матери, бросился к ней.

— Ах, вот он, вот!.. — воскликнула женщина и, повернувшись к миссис Берд, с отчаянием продолжала: — О миссис, защитите его! Не дайте им схватить его!..

— Нет, нет, бедная вы моя, — сказала миссис Берд, — никто не причинит вам здесь зла. Не бойтесь, здесь вы в безопасности.

— Благодарю, благодарю вас, — прошептала женщина и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Малыш, видя, что она плачет, силился утешить ее своими ласками.

Наконец, благодаря нежной заботливости миссис Берд, она несколько успокоилась. На скамье у очага ей постелили постель, и она вскоре уснула, крепко прижимая к себе ребенка, который казался не менее утомленным, чем она сама.

Несмотря на усилия окружающих, она ни за что не соглашалась расстаться с ним хоть на мгновение и при малейшей попытке взять его из ее рук начинала в смертельном ужасе сопротивляться. Даже во сне она с силой прижимала к себе ребенка, словно желая защитить его от опасности.

Сенатор и его жена вернулись в гостиную, и, как это ни странно, ни он, ни она ни одним намеком не упомянули о предыдущем споре. Миссис Берд занялась вязанием, а сенатор делал вид, что погружен в просмотр бумаг. Но вдруг, отложив их в сторону, он повернулся к жене.

— Я совершенно не представляю себе, кто она такая, — произнес он.

— Когда она проснется и сколько-нибудь оправится, видно будет, — ответила миссис Берд.

— Послушай, дорогая… — снова после некоторого раздумья начал сенатор.

— Я слушаю тебя, мой друг.

— Нельзя ли ей надеть которое-нибудь из твоих платьев… если его удлинить, разумеется? Мне кажется, что она выше тебя ростом.

Еле заметная улыбка скользнула по лицу миссис Берд.

— Посмотрим, — сказала она.

Снова молчание, и снова его нарушил сенатор:

— Послушай, дорогая…

— Да?..

— Ты знаешь, этот домотканый плащ, которым ты укрываешь меня, когда я укладываюсь подремать после обеда… Его тоже можно было бы ей отдать. Ее необходимо одеть.

Но тут вошла Дина и сообщила, что женщина проснулась и хотела бы поговорить с госпожой.

Мистер и миссис Берд направились в кухню, сопровождаемые двумя старшими детьми. Младшие члены семьи уже были уложены в постель.

Элиза сидела на приступке очага, подле самого огня. В ее взгляде было беспредельное отчаяние…

— Вы хотели говорить со мной, — сказала миссис Берд с большой мягкостью. — Надеюсь, вы чувствуете себя теперь лучше, бедняжка?

Глубокий вздох был единственным ответом Элизы, но она подняла на миссис Берд глаза с выражением такой тоски и трогательной мольбы, что отзывчивая женщина почувствовала, как у нее к горлу подступают слезы.

— Здесь вам нечего опасаться, — сказала миссис Берд. — Все мы — ваши друзья. Скажите, откуда вы и чего вы желаете?

— Я пришла из Кентукки…

— Когда? — спросил сенатор, желавший держать нить допроса в своих руках.

— Сегодня ночью.

— Каким путем?

— Я перебралась по льду.

— Перебрались по льду? — невольно повторили все присутствующие.