Хижина у горы Тролля (СИ)

Дрожа от пережитого ужаса, Ингрид забралась на топчан, занимавший треть хижины. Ей никак не удавалось найти удобное положение из-за пылающих болью ног.

Рейван ворчал у очага, разводя огонь. Стружка с заиндевевшего полена не желала разгораться. Холодный воздух непроницаемой пеленой висел над зарождающимся пламенем, едкий дым заполнял пространство. В тусклом мерцающем свете Ингрид увидела, как Рейван облизал пальцы, испачканные кровью.

«Кто же ты такой?! — подумала она. — Ни один из воинов отца, лучших рисских воинов, не смог бы отбиться от стаи варгов!»

Вскоре пламя бодро разгорелось. Поленья громко затрещали в очаге. Вой ветра, гулявшего по крыше, больше не казался таким жутким.

— Покажи ноги, — сказал Рейван, развернувшись к Ингрид.

Она поморщилась от режущего слух говора и потянулась снять пимы. Ослабевшие руки не слушались — разуться не получалось. Рейван, глядя на бесполезную возню, приблизился и откинул капюшон с головы Ингрид. Золотые косы упали на плечи, и Рейван отшатнулся.

— Твою мать! Да ты — девка! — выругался он.

Ингрид не поняла ругательства, но, видя удивление Рейвана, ощетинилась, выставив вперёд руки.

Охотник упёрся коленом в топчан и без всякой обходительности принялся стаскивать с неё пимы. Ингрид испугалась.

— Не трогай меня! — оттолкнула она Рейвана.

Жёлтые глаза охотника враждебно блеснули. Но он послушался и отошёл в сторону, снова выругавшись.

Ингрид прищурилась, пытаясь разобрать слова, но язык был ей незнаком.

— Не будешь лечить ноги — не сможешь идти, — проворчал Рейван. — Нести тебя я больше не собираюсь!

Ингрид разозлилась, но вдруг почувствовала, что от чрезмерного напряжения немеет язык и подкатывает тошнота. Последние силы, отданные попытке защитить себя, покинули её. Тьма заволокла глаза. Сознание угасло.

***

Ингрид лежала в полузабытьи, охваченная лихорадкой. Короткими вспышками сознание возвращалось к ней, когда Рейван подносил к губам кружку. Пойло было горьким, а от шевеления разрасталась тяжёлая боль в голове. Ингрид старалась поскорее заснуть, чтобы не чувствовать, как тело воспалённо ноет от жара.

Прошло время, Ингрид поправилась. Разлепив глаза и пошевелившись, она поняла, что боли больше не было.

«Сколько же дней прошло? И он всё это время ходил за мной?! Ничего не помню…»

Лицо запылало от страха. Ингрид ощупала своё тело.

«И не тронул», — успокоилась она.

В хижине было натоплено. Запах прогретого обжитого дерева возвращал Ингрид к воспоминаниям о доме и ласке матери. Подтянувшись выше, она взглянула на пламя очага и вспомнила о произошедшем.

«Весь охотничий отряд погиб под лавиной, а я осталась…»

Разум наконец осознал смерть близких. Потекли слёзы. Но, услышав шорох снаружи, Ингрид быстро отёрла глаза.

Рейван вошёл в хижину, вместе с ним влетел морозный воздух.

— Наконец-то, — буркнул он, увидев, что Ингрид зашевелилась.

Голос охотника прозвучал резко, но уставший взгляд показался приветливым.

— Долго я болела?

Рейван не ответил. Он прошёл к очагу, поставил на огонь котелок с талым снегом, стянул анорак и уселся подле огня.

Ингрид осмотрелась. На столе лежали мешок и меч Рейвана. На потертой коже ножен было несколько глубоких царапин. Гарда отражала падающий на неё из приоткрытых ставен скудный свет. Рукоять выглядела измученной, а на навершии темнело круглое клеймо с расходящимися лучами.

Рейван подложил в огонь полено, Ингрид перевела на него взгляд и, натянув мех до носа, принялась с любопытством разглядывать.

Светлые волосы охотника были туго завязаны шнурком.

«Очень странная причёска для рисса», — нахмурилась Ингрид.

Рисские воины по обычаю брили виски и плели длинную косу ото лба к затылку, добавляя в пряди кожаные шнурки, полоски замши и иногда — металлические кольца. Коса защищала шею от рубящего удара, позволяя сохранить голову на плечах.

Под анораком у Рейвана оказался чёрный кожаный доспех. У него не было наплечников для удобства ношения под меховыми одеждами, а по виду он напоминал рыбью чешую. Ингрид такой брони никогда не встречала.

«Он рисс, но этот выговор и странные доспехи… — размышляла она с опаской. — Доспехи…»

Ингрид вспомнила полотно гобелена, висевшее дома, в большом зале. На нём была изображена битва риссов с кзоргами у стен Харон-Сидиса — неприступной крепости набульского царства. Кзорги, со звериными мордами вместо лиц и когтями вместо топоров, были облачены в чёрную чешую, покрывавшую всё их тело.

«Нет, ну точно Рейван не кзорг! Он выглядит вполне как человек, — успокоила себя Ингрид. — Лишь боги знают, где он добыл эту броню: может купил или нашёл в древнем могильнике…»

На лице Рейвана плясали отсветы очага. Ингрид улыбнулась. Охотник больше не казался ей таким страшным, как в начале знакомства. Обликом он напоминал ей соратников отца — волков Каэрвана.

«Он спас меня. Он добрый».