Хладнокровное убийство

В отличие от обычных заключенных, осужденные на смерть не должны работать; они могут располагать своим временем, как им вздумается – спать день напролет, как часто делал Перри («я притворяюсь, что я маленький-маленький младенец, который не может лежать с открытыми глазами»); или, как Эндрюс, читать всю ночь. Эндрюс прочитывал в среднем от пятнадцати до двадцати книг в неделю; он любил и барахло, и высокую поэзию, особенно Роберта Фроста; но он также восхищался Уитменом, Эмили Дикинсон и комическими поэмами Огдена Нэша. Хотя его неугасимая литературная жажда скоро исчерпала полки тюремной библиотеки, тюремный священник и другие сочувствующие снабжали Эндрюса посылками из публичной библиотеки Канзас-Сити.

Дик тоже заделался книжным червем; но его интерес был ограничен двумя темами – секс, как в романах Харолда Роббинса и Ирвинга Уоллеса (Перри, после того как Дик дал ему одну такую книгу, вернул ее с возмущенной пометкой: «дегенеративная грязь для грязных дегенератов!»), и юридическая литература. Он часами штудировал книги по праву, накапливая знания, которые, как он надеялся, помогут изменить его приговор. Также для этой цели он обстреливал залпами писем такие организации, как Американский союз гражданских свобод и Канзасская ассоциация юристов, – письмами, где он клеймил суд как «пародию на справедливый процесс» и убеждал получателей помочь ему добиться пересмотра дела. Ему удалось склонить Перри к написанию подобных прошений, но, когда Дик предложил Энди последовать их примеру и заявить протест, Эндрюс ответил: «Заботься о своей шее, а о своей я и сам позабочусь» (на самом деле из всех частей тела Дика больше всего волновала не шея. «Волосы лезут пучками, – жаловался он матери в другом письме. – Я в ужасе. В нашей семье, насколько я помню, никто лысым не был, и мысль о том, что я становлюсь старым лысым уродом, приводит меня в ужас»).

Двое ночных охранников, придя на работу осенним вечером 1961 года, принесли новость.

– Ну, – объявил один из них, – похоже, мальчики, скоро у вас появится компания. – Значение этой фразы заключенным было ясно: имелось в виду, что два молодых солдата, которых судили за убийство канзасского железнодорожника, получили смертный приговор. – Да, сэр, – подтвердил охранник, – им назначили смертную казнь.

Дик сказал:

– Не сомневался в этом. В Канзасе такое наказание очень популярно. Присяжные раздают смертные приговоры, словно леденцы на палочке.

Одному из солдат, Джорджу Рональду Йорку, было восемнадцать; его товарищ, Джеймс Дуглас Латам, был на год старше. Оба были исключительно красивы, чем объясняется тот факт, что на суд пришли толпы девиц подросткового возраста. Хотя осудили их за одно убийство, они заявили, что во время своего веселого турне по стране убили семерых.

Ронни Йорк, голубоглазый блондин, родился и вырос во Флориде, где его отец был известным, хорошо оплачиваемым глубоководным водолазом. Йорки вели приятную и уютную жизнь, которая вся была сосредоточена вокруг Ронни, обожаемого и захваливаемого родителями и младшей сестрой. Жизнь Латама была, напротив, такой же суровой и полной лишений, как у Перри Смита. Он родился в Техасе и был самым младшим ребенком плодовитых, безденежных, вечно скандалящих родителей, которые, когда наконец разошлись, бросили своих отпрысков на произвол судьбы, свободных и никому не нужных, словно попрошайничающее перекати-поле. В семнадцать лет Латам поступил на военную службу, чтобы иметь кров над головой; через два года за самовольную отлучку он был посажен в лагерь в Форт-Худе, штат Техас. Там он познакомился с Ронни Йорком, который тоже сидел за самоволку. Хотя они были очень разные – даже физически, Йорк был высокий и флегматичный, а техасец был маленького роста, с лисьими карими глазами, оживляющими симпатичное маленькое личико, – в одном они сошлись полностью: мир мерзок, и всем, кто в нем живет, лучше умереть. «Этот мир прогнил, – сказал Латам, – и на это можно ответить только подлостью. Все понимают только одно – подлость. Спали человеку сарай – он это поймет. Отрави его собаку. Убей его».

Ронни сказал, что Латам прав на все сто, и добавил: «В любом случае, если ты кого убьешь, ты тому окажешь большую услугу».