Хладные легионы

– И что с того? Тебе кажется, я собственными глазами видела, как ее ломали? Что за херня, Гил, повзрослей наконец. Это бизнес. Думаешь, меня такие вещи волнуют?

Рингил вспомнил, где и как он нашел Шерин. Вспомнил, что с ней сделали.

Он посмотрел в глаза Поппи Снарл и не увидел там ничего, что мог бы победить.

– Забирайте ее, – сказал он деревянным голосом. – Делайте, что хотите. Но оставьте в живых.

Толпа наемников разразилась одобрительным ревом. Рингил застыл, наблюдая, как ее тащат прочь и начинают рвать одежду там, где уже появились прорехи. Она издала низкий горловой рык и забилась в их руках. Грудь вывалилась наружу, ее тотчас схватили и укусили, как фрукт. Снарл завопила от чистейшей ярости. Кто-то раздвинул ей ноги, жестко схватил за промежность. Новый вопль, на этот раз переходящий в рыдания, и наемники снова загоготали, слыша и видя происходящее. А потом Снарл унесли прочь, сомкнувшись над нею, будто крысы на гниющем мясе.

Рингил стоял и смотрел.

– Хенгис. – Внезапно вздрогнув, он ожил и схватил наемника за руку, пока тот не отправился присоединиться к насилию. – Хенгис!

– Дженгтир, мой господин.

– Дженгтир. – Рингил резко кивнул. – Я не шучу. Если она умрет, умрет и тот, кто будет в этом повинен.

– Конечно, господин, не переживайте. Я об этом позабочусь. Я, знаете ли, из нежных.

Дженгтир ухмыльнулся, высвободил руку и исчез.

Рингил повернулся спиной к бурлящей толпе мужчин, оседавшей вокруг женщины, которую он отдал на поживу. Ему захотелось вытереть рукой лицо, но это был слишком рискованный жест. Он поймал взгляд легата: тот вытаращил глаза.

– Какого хрена ты уставился? – прорычал Рингил.

– Вы не имеете права так поступать, – прошептал имперец на тетаннском, возможно не осознавая, что говорит вслух. – Император…

– Что «император»? – Рингил тоже перешел на тетаннский, приблизился к легату и ударил его в зубы навершием Друга Воронов. Имперец упал, Рингил встал над ним и закричал, перекрывая раздающийся позади шум: – Что сделает твой император? Скажи, что сделает ваш гребаный Джирал?!

Легат приложил руку к разбитому рту и, не веря собственным глазам, уставился на алую кровь, капающую с пальцев. Рингил резко присел рядом с ним и понизил голос до едкого, насмешливо-доверительного шепота:

– Насколько я знаю уебка Джирала Химрана, единственное, что он сделает, узнав о случившемся, – устроит в гареме постановку, воплощая свои фантазии, а сам расслабится и будет смотреть, пока у него не встанет достаточно, чтобы присоединиться. Но вы не переживайте, ваше превосходительство, это будет уже не ваша проблема.

Поппи Снарл позади них завопила и зарыдала, а насилующие ее мужчины взревели от похотливого удовольствия. Легат это услышал и уставился на Рингила так, словно тот был демоном, выползшим из трещины в земной коре в ответ на колдовской зов. Имперский посланец попытался отползти подальше от худого, изуродованного шрамом лица и того, что увидел в глазах Рингила, но он лежал на собственном плаще и не мог ни во что упереться. Каблуки его сапог скользили по шелковой подкладке.

– Что ты… – пробормотал он, цепенея от ужаса. – Что ты… творишь?!

Рингил отложил Друга Воронов и вытряхнул из рукава драконий зуб. Свободной рукой схватил легата за голову и сильно оттянул ее назад. Наклонился так близко, что почувствовал кислое от ужаса дыхание имперца – так близко, словно хотел поцеловать.

– Я отменяю рабство, – проговорил он.

И перерезал легату горло.

Глава восьмая

Они отчалили от железной набережной через час после рассвета – довольно неторопливое начало по военным меркам, но Арчет хотела, чтобы небо достаточно просветлело и люди окончательно успокоились. Она стояла у правого борта и смотрела, как «Меч божественного правосудия» дрейфует вдоль изгиба речного русла, начинает поворачивать, подчиняясь течению, а потом напрягается и вздрагивает, когда по обе стороны корпуса команда пускает в ход весла. Под палубой раздался гулкий удар ходового барабана, от которого задрожали даже доски под ногами полукровки, а потом она услышала, как распорядитель завел песню, задающую ритм:

Тащи-ка башку сутенерова сына
– Успели казнить! Успели казнить!
И лучшую шлюху тащи для почина
– Сучат наплодить! Сучат наплодить!
Тащи мой кошель, что украл сутенер
– Там пусто внутри! Там пусто внутри!
Тащи мне…

И так далее.

Она слушала, отрешившись от прочих мыслей, и слабая признательная улыбка играла на ее губах, а потом знакомые слова будто растворились в ритмичном потоке звуков. Неплохой выбор матросской песни – покидая берег с такой брутальной бравадой, некоторые могли воодушевиться и забыть, как накануне отправились в постель, бормоча о колдовстве и демонических явлениях.

Впрочем, проснулись они с теми же мыслями.