Хлеб по водам

Бэбкок, святой человек, со свойственным ему тактом намекнул, что поскольку я отныне приобрел статус холостяка (по крайней мере временно), мне лучше будет переехать из дома, где я один должен отвечать за девять учеников. И вот, как только закончился семестр, я переехал. В кампусе больше не живу. Я снял небольшую меблированную квартирку в городе, над магазином, где торгуют сигаретами, табаком и газетами. Запах, поднимающийся снизу, из торговых помещений, производит почему-то самое умиротворяющее воздействие. Рисунок Ренуара висит над старенькой потрескавшейся кожаной кушеткой, на которой я сплю. Он выглядит здесь неуместно чувственным. Добираюсь до шкалы на велосипеде, что, говорят, полезно для здоровья. Готовлю себе сам и съедаю приготовленное в одиночестве. Нет, иногда я обедаю у Шиллеров, когда мистер Шиллер разрешает жене устроить нечто вроде званого обеда. Коронным блюдом миссис Шиллер, несомненно, являются картофельные оладьи.

Лето я провел во Франции, с Лесли. Пришлось взять немного из тех десяти тысяч, чтобы оплатить перелет. Лето прошло не слишком удачно. Лесли обзавелась широким кругом друзей, большую часть которых, естественно, составляют художники. С присущим ей безупречным музыкальным слухом, она очень продвинулась во французском, стала говорить на нем бегло, причем все беседы, на которых мне довелось присутствовать, проходили именно на этом языке. Разговоры обычно сводились к обсуждению ее работ и работ ее друзей. Мой школьный французский мало меня выручает, и, несмотря на все старания Лесли и ее друзей втянуть меня в беседу, в оживленный обмен мнениями, я постоянно чувствовал себя лишним.