Хлеб по водам

Из опыта работы в галереях и светской жизни Линде были известны все потайные уголки и, как она выразилась, «отмели» Парижа. Однако начать знакомство с его художественными сокровищами, учитывая краткость поездки, она посоветовала с классики. С просмотра всего того, что было создано и накоплено за долгие века, а не с бессистемного метания из одного места в другое. Они последовали этому совету. По словам Линды, им удалось уберечься от разочарования при сравнении того, чего достигла Франция, с тем, что она собой теперь представляла.

Стрэнд старался не слишком переутомляться. Его попытки угнаться за Лесли и Линдой в их неутомимых походах по галереям, музеям и соборам, разумеется, не встретили бы одобрения со стороны доктора Колдвелла. Пробегав с дамами первые два-три дня, Стрэнд наконец успокоился и впал в счастливое состояние неспешного созерцания, проводя почти целый день в полном одиночестве. Спал долго, просыпался в красивом большом номере, завтракал с Лесли. Затем она отправлялась на встречу с Линдой Робертс, а он снова укладывался в постель и дремал еще час или около того. Потом окончательно вставал, принимал душ, брился и выходил на улицу. Неспешно бродил, поглядывая на окна домов на Фобур-Сент-Оноре, восхищался роскошью витрин, не испытывая ни малейшего желания что-либо приобрести. Встречался со своими дамами за ленчем в бистро, выслушивал с добродушной и отстраненной усмешкой восторженные описания сокровищ, которые им довелось повидать, затем возвращался в отель и ложился вздремнуть, предоставив Парижу какое-то время обходиться без него. Затем вставал, сидел на улице за столиком кафе с газетами, убаюканный звуками языка, который не вполне понимал. Немного читал, затем со сдержанной улыбкой на губах наблюдал за оживленным и пестрым потоком прохожих, одобрительно, но без вожделения взирал на хорошеньких, ухоженных женщин и девушек, проходивших мимо, на суету японских туристов, которые одновременно с ним оказались в столице Франции.

Хейзен то появлялся на короткое время, то исчезал. Почти каждый день адвокату приходилось летать в разные города — Вену, Мадрид, Цюрих, Мюнхен, Брюссель — в попытках распутать, как он выражался, этот хаотичный клубок.

— Вы не будете без меня скучать, — сказал он Стрэнду. — Линда знает Париж лучше многих французов, лучшего гида вам просто не найти.

Среди прочих вещей, которые Линда знала о Париже, значились и самые хорошие рестораны, которые работали в августе. И Стрэнд впервые за последние тридцать лет вдруг заметил, что набирает вес и ложится в постель, слегка опьяненный чудесным французским вином.

Хейзен предлагал и Кэролайн поехать вместе с ними, но та отказалась. Девушка работала в ветеринарной клинике, а в свободные часы занималась с тренером из колледжа в Ист-Хэмптоне. И уже улучшила свой результат на стометровке. «Я не имею права ехать, — сказала Кэролайн, когда ей объяснили, что приглашение Хейзена распространяется и на нее. — У меня еще вся жизнь впереди, Европу повидать успею. А этим летом мне надо довести результат хотя бы до десяти с половиной секунд. Иначе как я покажусь в Аризоне? Буду стоять на беговой дорожке как какая-нибудь придурочная, а все вокруг станут спрашивать: „Что эта толстая кобыла делает тут у нас на скачках?“» Хейзен согласился с ее доводами и уверил Стрэнда, что супруги Кетли сумеют позаботиться о девочке. Надо сказать, мистер Кетли очень хорошо относился к Кэролайн и даже раздобыл какую-то кулинарную книгу о системе питания спортсменов, по которой его жена готовила для девушки специальные блюда.

Итак, он был в мире с самим собой и с оттенком некоторой грусти вкушал радости заграницы, которую впервые посетил в возрасте пятидесяти лет. Стрэнд стоял в полуденном солнечном свете, лившемся из окна просторного номера, и любовался самым сердцем страны, которую любил издавна и издалека и которую никогда не надеялся увидеть.

Вечером того же дня вернулся из Мадрида Хейзен и пригласил их всех на обед в элегантный маленький ресторанчик, где подавали бургундские закуски и вина. Он был в превосходном настроении и шутил с метрдотелем, причем предметом иронических замечаний было значительное повышение цен в «Ла Таш»[27] со времени его последнего визита. Стрэнд не видел карты вин, но, судя по ценам, значившимся в меню, пришел к выводу, что эта трапеза на четверых обошлась Хейзену более чем в двести долларов. И, оказавшись в грандиозном номере отеля, стал мягко выговаривать Хейзену за расточительность, на что адвокат возразил:

— Ерунда, дружище! Вкус роскоши — это неотъемлемая часть образования каждого интеллигентного человека. И учит он тому, что можно вполне обойтись и без роскоши.

«Тебе легко говорить, — подумал Стрэнд. — Человеку, который унаследовал дом с шестнадцатью спальнями».

Линда Робертс, ставшая невольной свидетельницей этого разговора, позже заметила Стрэнду:

— Не стоит разрушать этот комплекс Санта-Клауса. Рассел страшно гневается, когда кто-нибудь пытается помешать ему распространять свое великодушие на нас, простых смертных.