Хлеб с порохом

Звуки стрельбы по мере приближения к арыку усиливались, и через десять минут мы остановились за бетонным желобом; он не только отделял нас от боевиков, но и скрывал от них. По моему приказу двигатели заглушили, и звуки боя стали оглушительными. Я соскочил с машины и через щель в арыке стал осматривать местность. На том участке, который мы должны взять под свой контроль, никого не было видно, но непрестанно оттуда строчил то ли пулемет, то ли автомат, с нашего места разобрать было невозможно. Слева в трехстах метрах возвышался небольшой бугор, оттуда тоже доносился звук непрестанно работающего пулемета. За бугром суетились солдаты, скорее всего восьмой роты – ставили палатку. Тут же приткнулась пара машин и БМП. Еще чуть дальше и ближе к боевикам из арыка торчала корма завалившегося туда танка, вокруг которого суетились трое танкистов. Время от времени они залегали и отстреливались от наиболее ретивых боевиков, которые в одиночку или небольшими группами пытались прорваться к танку. Справа в двухстах метрах виднелись здания МТФ, и оттуда тоже доносились звуки ожесточенного боя, но никого не было видно. Впереди, за полем, в трехстах метрах вдоль берега реки, тянулась зеленка, где виднелись перебегающие с места на место боевики. Там же рвались наши снаряды и мины, а воздух над нами рвали пролетающие в разных направлениях пулеметные и автоматные очереди. Рвались снаряды, мины и в нашем расположении, но гораздо реже: чувствовалась нехватка боеприпасов у противника. Что ж, задача была ясна: нужно было разбираться, кто стреляет и куда на нашем направлении.

– Алексей Иванович, – позвал я к себе замполита, одновременно проверяя на поясе нож, – я сейчас пойду туда и разберусь со стрелком. Если что, принимаешь командование на себя и занимаешь оборону на этом участке, – я рукой показал на местности, где мы должны развернуться, и, чтобы не слушать возражений Кирьянова, перескочил бетонный арык и, пригнувшись, помчался к тому месту, откуда велся огонь. Оказавшись на поле, я понял, что высокую скорость развить не сумею: к сапогам сразу же прилипли большие комья грязи, и я еле переставлял ноги. Воздух как будто сгустился, но я упорно продвигался вперед. Когда до ямы, где засел стреляющий, осталось пять метров, я присел и перевел дух, машинально подергал нож на поясе, проверяя, хорошо ли он выходит из ножен, и метнулся вперед. Уже скатившись в яму, увидел, что это был свой. Солдат прильнул к автомату и стрелял по мелькающим впереди фигуркам боевиков. В яме вокруг него все было завалено гильзами, тут же валялся и гранатомет, из которого он уже сделал несколько выстрелов. Под ногами у него валялся тощий вещевой мешок, а на бруствере лежали несколько гранат.

– Солдат, – я положил ему руку на плечо.

Боец вскинулся и резко повернулся ко мне. Испуг, было появившийся в его глазах, быстро сменился радостью:

– Товарищ майор, а вы что тут делаете?

Я похлопал ободряюще его по плечу и задал ему встречный вопрос:

– Ты-то сам что тут делаешь?

– Из восьмой роты я. Как только мы закрепились на этом рубеже, командир роты поставил меня сюда с задачей оборонять этот участок. Поставил он меня еще утром, и больше никто сюда не приходил. Правда, патронов море мне сюда притащили, а так никого. Вот и бьюсь с духами, – солдат пнул ногой пустой цинк из-под патронов, – патронов, правда, мало осталось. А вы как здесь оказались?

– Все, солдат, считай, что задачу свою ты выполнил. Противотанковая батарея здесь оборону сейчас будет занимать. Так что дуй в свою роту и командиру от меня привет передавай.

На грязном лице пехотинца засияла счастливая улыбка; быстро, но без излишней суетливости собрал небогатое имущество и оружие.

– Счастливо оставаться, товарищ майор, – он махнул рукой и рванул по полю к бугру.