Хлеб с порохом

– Боря, погоди. Со мной же Гоблин, сейчас я его позову.

Упоров ринулся на дорогу, где нерешительно стоял зам по вооружению полка подполковник Арсентьев и смотрел в нашу сторону. Славка его позвал, но Арсентьев отрицательно покачал головой и отдал команду на начало движения. Колонна ушла, а Славка спустился ко мне:

– Гоблин чего-то отказался. Я ему говорю: пойдемте на пять минут, с однополчанином выпьем, но он не захотел, а мне разрешил попозже подъехать.

Упоров посидел у меня минут двадцать и уехал размещать роту, а через двадцать минут на блокпост заехал мой БРДМ и остановился. Саня и Костя молча сидели на броне и отрешенно смотрели на меня. Степанов вылез из люка, сел рядом с ними и дрожащими руками закурил сигарету. Были они, несмотря на загар, бледными и потрясенными.

– Ребята, что случилось? – обеспокоенно спросил я, подойдя к машине.

Костя медленно слез с машины и пальцем показал на водителя:

– Боря, вот этого солдата к медали «За отвагу» представь, что хочешь делай, но представь. Он нас тридцать минут назад из такого говна вывез, что мне до сих пор не понятно, как он это сделал.

– Ну-ка, ребята, давайте слезайте. Пошли к столу. Степанов, давай за стол тоже.

Только выпив залпом по сто пятьдесят граммов, они смогли членораздельно рассказать, что произошло:

– Боря, вышли на нас чеченцы из одного горного селения и попросили встречи, чтобы решить вопрос об обмене пяти пленных солдат на пленных боевиков. Как бы такие вопросы и раньше решали, поэтому мы поехали на встречу без всякой опаски. Приехали на горную дорогу в то место, какое нам указали. Узкая дорога: слева почти отвесная каменная стена, справа пропасть. Главное, развернуться негде. Смотрим, два духа стоят, видно, что без оружия. Костя остался на броне, а я пошел разговаривать с ними. Самое интересное, что о возможности засады даже не подумали. Только обратил внимание, что они ведут себя нервно. А когда осталось до них метров двадцать, они упали за камни и оттуда по нам открыли шквальный огонь. Это была сплошная стена металла, – у Сани даже глаза сделались большими, когда он дошел до этого места в своем рассказе, – как меня не смело с дороги, не понимаю до сих пор, и как в меня с двадцати метров не попали, тоже не понимаю. Практически одним движением я перекинул автомат из-за спины вперед и длинными очередями стал полосовать по засаде. Слышу, сзади Костин автомат заговорил, и я начал отходить к БРДМ, чтобы хотя бы броней прикрыться. Тогда был шанс дождаться подмоги, но когда я обернулся к машине, то оказалось, что твой Степанов каким-то образом сумел развернуться, и мне оставалось только запрыгнуть на броню, пока Костя огнем прикрывал меня. Я запрыгнул наверх и прикладом стукнул по броне, давая понять, что можно трогаться, Степанов так рванул с места, что я слетел с брони и, зацепившись за поручень, повис над пропастью. Так я и провисел, пока БРДМ не вынес нас из-под огня. Потом уж я забрался на машину, и мы спокойно двинулись в полк. Я Степанова и Костю всю дорогу расспрашивал, как они сумели развернуть «бардак» на дороге? Но оба ничего не помнят. Вот такие дела.

Я только руками развел, налил еще водки Степанову:

– Ну, молодец, Степанов, не опозорил батарею. Но если бы особисты не просили, хрен бы ты медаль у меня получил: очень уж ты говнистый.

Время подошло к семнадцати часам, когда я начал собираться к командиру полка «на ковер». Особисты поехали со мной и всю дорогу инструктировали меня, как вести себя:

– Боря, ты, самое главное, молчи, не вякай. Стисни зубы и стой молча, иначе они тебя сожрут.

Ровно в семнадцать часов я пересек завешенный масксетью вход на территорию командирского салона, где в пятикубовом резиновом резервуаре плескались командир полка с замполитом.

Я остановился перед резервуаром и, не глядя на начальство, прокричал:

– Товарищ полковник, майор Копытов по вашему приказанию прибыл. – И застыл в строевой стойке.

Первым вылез подполковник Сорокин, он взял полотенце и медленно обошел вокруг меня, потом встал напротив и начал со значительным видом вытираться, как бы показывая: я сейчас вытрусь и такой разнос тебе устрою… Я же еле сдерживался, чтобы не сорваться и не нагрубить этому дебилу. Но насладиться своей властью замполиту не дал Матвеев: он тоже вылез из воды и, вытираясь полотенцем, спокойным голосом стал рассказывать, что со мной можно сделать, причем в пять минут: