Хлеб с порохом

– Борис Геннадьевич, с мясом тяжело. Вы должны понимать, что все-таки прошла война. Каждый понес определенные потери. Борис Геннадьевич, мы все сделаем, кроме мяса. Может быть, вы сами откуда-нибудь мяса привезете? – с надеждой спросил чеченец.

– Рамзан, какие проблемы? Конечно, я сам эту проблему решу моментально. – Я повернулся к Волкову, который с интересом наблюдал за нами. – Юра, дай мне, пожалуйста, автомат.

– Борис Геннадьевич, – забеспокоился Рамзан, – а зачем вам автомат?

Мимо нашего блокпоста в это время возвращалось деревенское стадо на ночь в село. Я картинно передернул затвор, показал автоматом на стадо и продолжил:

– Конечно, Рамзан, я сам этот вопрос решу. Сейчас выйду за дорогу и дам очередь по стаду во весь магазин, что убью, то мое, – поднял вверх автомат и дал короткую очередь в небо. Рамзан, вздрогнув, быстро открыл блокнот.

– Борис Геннадьевич, мясо мы тоже предоставим.

Мы договорились, что стол будет накрыт 20 июня в 17.00.

Через два дня я подписал обходной лист. Фактически батарею передал, а Волков принял ее, но я до сих пор продолжал командовать подразделением. Юра просто присутствовал при этом, как будто он двадцать первого числа уезжал, а не я. Может, когда уеду, тогда он и развернется в полную силу, но в этом я уже сомневался. В это время происходили известные события в Буденновске, и боевики притихли. Что тоже подействовало расхолаживающе на нового командира батареи.

– Я думал, что здесь действительно война, а тут курорт.

И как бы я ни старался доказать обратное, он только скептически улыбался. Здоровье мое тоже поправилось: шум в голове пропал, не болела и голова. Единственно, раз в пятнадцать минут, каждый раз в новом месте мозга, вдруг появлялась сначала точечная боль, как укол булавки, в течение пятнадцати секунд она разрасталась, и происходила мгновенная вспышка боли. Потом все нормально, а через пятнадцать минут по новой, но уже в другом месте. Да еще болел шейный отдел позвоночника: пока ходишь и двигаешься, все нормально, посидишь немного, и появится тупая боль.

…В половине двенадцатого дня на блокпосту появился взбудораженный техник, который с моего разрешения эту ночь дежурил во втором и третьем взводах.

– Товарищ майор, я в пионерском лагере из гранатомета подбил машину, «ГАЗ-66». Может, организуем туда вылазку, заодно и запчастями разживемся.

Техник с надеждой смотрел на меня, а мне вдруг захотелось в последний раз встряхнуться, да и доказать Волкову, что здесь не курорт.

– Как духи?

– Да есть, но, кажется, немного, – уже неуверенно протянул техник, потом вскинулся: – Если мы толпой пойдем туда, они не сунутся к нам.

– Ну что, Юра, пойдем? – Я повернулся к новому комбату, и тот с ленцой, как будто он каждый день решал такие вопросы, произнес.

– Давай сходим, а то я чего-то закис.

Со своего блокпоста мы почти никого не взяли. Приехав во второй и третий взводы, я начал разбираться с обстановкой и местом, где техник подбил машину. Мнения разделились: одни говорили, что это был «ЗИЛ-131», а другие – «ЗИЛ-157», и только Толик утверждал, что это был «ГАЗ-66». Потом большинство утверждали, что техник не попал в машину, и она благополучно скрылась за бараками пионерского лагеря. Но были и другие, которые говорили, что слышали тупой удар, как будто машина врезалась в препятствие.