Хлеб с ветчиной

Я подумал, что если бы задержался в Мирз-Старбак лет так на сорок семь, жил бы все это время с какой-нибудь чокнутой бабенкой, отхватил бы по пьянке себе половину левого уха, то, возможно, унаследовал бы место Фериса после его выхода на пенсию.

Ферис перечислил все праздники и выходные, на которые мы могли рассчитывать, и завершил свой инструктаж. Нам показали наши шкафчики, выдали халаты и затем сопроводили в подвал, где располагалось складское помещение.

Рабочее место Фериса находилось тоже в подвале. Он сидел на телефоне. Каждый раз, когда раздавался звонок, он левой рукой снимал трубку и прижимал ее к своему левому покоцанному уху, а правую руку непременно запускал в левую подмышку.

— Да? Так. Понятно. Доставим немедленно! — положив трубку, вызывал: — Чинаски!

— Здесь, сэр.

— Отдел дамского белья, — сообщал Ферис, доставал накладную и заполнял ее — какой товар и в каком количестве.

Он мог бы заниматься этим, когда принимал заказ по телефону, но не делал это, наверное, не хотел вынимать руку из-под мышки.

— Собери этот товар, отнеси в отдел женского белья, получи подпись и возвращайся.

Ни одного лишнего слова.

Итак, моя первая доставка была в отдел женского белья. Я собрал товар в маленькую зеленую тележку на резиновых колесах и покатил к лифту. Лифт был где-то на верхних этажах, я нажал кнопку и стал ждать. Прошло довольно много времени, пока я увидел днище опускающегося лифта. Двигался он очень медленно. Наконец кабина приземлилась, дверь открылась, и я увидел оператора — одноглазого альбиноса. О, черт!

Белобрысый осмотрел меня единственным глазом и спросил:

— Новичок?

— Ага.

— Как тебе Ферис?

— Отличный парень, — схитрил я.

Возможно, они жили вместе и по очереди пользовались газовой плитой на кухне.

— Сейчас я не могу поднять тебя.

— Почему?

— Мне надо посрать.

Альбинос ушел, а я остался стоять возле лифта в своем рабочем халате. Такое случается сплошь и рядом. Будь вы губернатор или мусорщик, канатоходец или грабитель, дантист или сборщик фруктов, будь вы там или сям, вы хотите добросовестно выполнять свою работу, вы не желаете зря занимать место, но вам приходится стоять и дожидаться какого-то засранца. Вот и я стоял в спецодежде рядом с тележкой, полной бабьего исподнего, и поджидал, пока лифтер просрется.

И тут со всей очевидностью я понял, почему пасынки богачей всегда веселы и смеются. Они знали, что это им не грозит.

Вернулся альбинос.

— Уф, здорово. Полегчал фунтов на тридцать.

— Хорошо. Теперь мы можем ехать?

Он закрыл дверь, и мы поднялись на этаж, где располагались торговые залы.

— Удачи, — сказал альбинос, открыв дверь.

Я вытолкал тележку и покатил ее по проходу, высматривая отдел дамского белья; мне нужна была мисс Мидуз.

Мисс Мидуз — шикарная женщина — скрестив руки на груди, трепетала от нетерпения. Она выглядела как модель. Приблизившись, я разглядел ее глаза — темно-изумрудные, бездонные, опытные. О, я должен был познакомиться с ней, с ее глазами, с ее шиком. Остановив тележку напротив кассы, я улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте, мисс Мидуз.

— Где тебя, черт возьми, носит? — ответила она вопросом.

— Так получилось.

— Ты понимаешь, что покупатели ждут? Я отвечаю за эффективную работу отдела, ясно?

Продавцы зарабатывали в час на десять центов больше, чем мы, плюс комиссионные. Поэтому они никогда не разговаривали с нами как с равными. Будь то продавец мужского или женского пола — без разницы. Любые сношения с нами они воспринимали как оскорбление.

— Я решила телефонировать мистеру Ферису.

— Мисс Мидуз, в следующий раз не подведу, — сказал я, выгрузил товар на прилавок и протянул ей накладную.

Гневным росчерком она оставила свою подпись и швырнула накладную в зеленую тележку.

— Господи, ума не приложу, где они находят таких людей!

Я подкатил тележку к лифту, нажал кнопку и подождал. Дверь открылась, и я въехал в лифт.

— Ну, как дела? — поинтересовался альбинос.

— Потяжелел на тридцать фунтов.

Лифтер усмехнулся, закрыл дверь, и мы стали спускаться.

Вечером, за ужином, мать не выдержала:

— Генри, я так счастлива за тебя!

Я промолчал.

— Ты что же, не рад, что получил работу? — спросил отец.

— Нет.

— Нет? Ты говоришь нет? Да ты понимаешь, сколько мужиков сейчас слоняются без дела?

— Похоже, что большинство.

— Поэтому ты должен ценить свою работу.

— Послушайте, можем мы просто поесть?

— И еду ты должен ценить. Знаешь, сколько стоят эти продукты?

Я отпихнул от себя тарелку:

— Черт! Я сыт по горло! — встал и пошел в свою комнату.

— Я думаю, мне придется навестить тебя и объяснить что к чему, — сказал отец вслед.

Я приостановился:

— Буду с нетерпением ждать тебя, старик, — бросил в ответ и пошел дальше.

Я ждал, хотя отлично понимал, что он не придет. Было всего 7:30 вечера, но я выставил будильник, чтобы вовремя прибыть в Мирз-Старбак, разделся, залез в постель, выключил свет и лежал в темноте. Делать было нечего, идти некуда. Родители скоро завалятся спать и потушат свет.

Мой отец любил поговорку: «Раньше ляжешь, раньше встанешь, а кто рано встает, тому Бог дает».