Хлеба и рыбы

Она опустила Панику на подушку, забралась на стул и открыла крышку аварийного сенсорного блока. Она уже давно не работала с электротехникой. Несколько секунд ушло на то, чтобы определить, где какая схема, еще несколько – чтобы придумать, как ставить сенсоры дать сигнал о разгерметизации.

Когда она все это проделала, раздался пронзительный вой аварийной сирены. По краям двери что-то зашипело и запенилось: это включилась автоматическая герметизация комнаты. Наступила невесомость, циркуляция воздуха прекратилась, и в дальнем конце комнаты открылась дверца потайного ящика с аварийным комплектом.

Толли Мьюн быстро подошла к нему. В ящике были кислородные мешки, аэроускорители и с полдюжины легких скафандров.

Она оделась.

– Иди сюда, – позвала она Панику.

Кошке не нравился весь этот шум.

– Теперь осторожно, не расцарапай ткань.

Она запихнула Панику в прозрачный шлем, пристегнула его к мягкому скафандру, прикрепила кислородный мешок и до отказа повернула ручку. Скафандр раздулся, как баллон. Кошка попыталась запустить когти в пластикостальной шлем и жалобно завыла.

– Потерпи, – сказала Толли Мьюн. Она оставила Панику парить посреди комнаты, а сама в это время вытащила из держателя лазерную горелку.

– Кто сказал, что это ложная тревога? – воскликнула она, бросаясь к окну с горелкой в руках.

– Не хотите ли подогретого грибного вина? – спросил Хэвиланд Таф. Паника терлась о его ногу. Хаос сидел у него на плече, подергивая длинным серым хвостом и пристально разглядывая черно-белую кошку, как будто пытаясь вспомнить, кто это такая.

– Вы наверно устали.

– Устала? – переспросила Толли Мьюн и рассмеялась. – Я только что с помощью лазерной горелки выбралась из отеля и пролетела несколько километров в открытом космосе, пользуясь одними только аэроускорителями и пиная ногами кошку. Мне пришлось обгонять первый отряд службы безопасности, который вылетел из дежурки в доках, а потом лазерной горелкой испортить сани, на которых мчался второй отряд, при этом уворачиваясь от их ловушек и таща вашу паршивую кошку. Потом целых полчаса я ползала по Ковчегу, стуча в него как ненормальная и наблюдая, как у меня в порту развивается бурная деятельность. Я два раза теряла кошку и должна была гоняться за ней, чтобы она не улетела обратно на С'атлэм. А потом прилетел этот чертов дредноут и я еле дождалась, когда же вы наконец поднимете свою оборонную сферу. А когда флотилия решила испытать ваши экраны, я насладилась незабываемым зрелищем салюта. Я была словно что вредитель на шкуре какого-то паршивого животного, я долго боялась, что они меня увидят. Потом мы с Паникой посоветовались, что нам делать, если они догадаются послать отряд на санях. Мы решили, что я с ними сурово поговорю, а она выцарапает им глаза. А потом вы наконец– то нас заметили и втащили внутрь – как раз тогда, когда эта проклятая Флотилия открыла огонь плазменными торпедами. И вы говорите, что я, наверно, устала?

– Ваш сарказм неуместен, – ответил Хэвиланд Таф.

Толли Мьюн фыркнула.

– У вас есть вакуумные сани?

– Ваша бригада в спешке забыла четыре штуки.

– Хорошо. Одни я заберу.

Взглянув на приборы, она поняла, что биозвездолет наконец-то взлетел.

– Что там происходит?

– Флотилия продолжает за мной гнаться, – сказал Таф. – Прямо за кормой идут дредноуты «Двойная спираль» и «Чарльз Дарвин» со своим эскортом и все командиры вразнобой ругаются на меня, выкрикивают воинственные угрозы и пытаются соблазнить ложными обещаниями. Все их усилия бесполезны. Теперь, когда ваши «паучки» так замечательно отремонтировали мои защитные экраны, для них не страшно никакое оружие из с'атлэмского арсенала.

– Не надо их испытывать, – мрачно сказала Толли Мьюн. – Когда я уйду, выводите корабль с орбиты и летите подальше отсюда.

– Разумный совет, – согласился Таф.

Толли Мьюн посмотрела на ряды экранов по обе стороны длинного, узкого зала связи, переделанного в центр управления. Согнувшись в своем кресле под силой тяжести, она вдруг почувствовала свой возраст.

– А что будет с вами? – спросил Таф.

Она взглянула на него. – О, это интересный вопрос. Позор. Арест. Увольнение с работы. Может быть, суд за государственную измену. Не волнуйтесь, казнить меня не могут. Казнь – это антижизнь. Скорее всего, исправительная ферма на Кладовых, – она вздохнула.

– Понятно, – сказал Хэвиланд Таф. – Может быть, вы подумаете о моем предложении помочь вам выбраться из с'атлэмской системы? Я был бы весьма рад доставить вас на Скраймир или Мир Генри. Если вы пожелаете еще дальше удалиться от места своего позора, то, по-моему, Скиталец в период Долгих Весен – весьма приятное убежище.

– Вы бы обрекли меня на жизнь в гравитации, – возразила она. – Нет, спасибо. Это мой мир, Таф. Это мой народ, черт побери. Я вернусь, и будь что будет. И потом, вы так легко не отделаетесь. Вы мне должны, Таф.

– Тридцать четыре миллиона стандартов, насколько я помню.

Она криво улыбнулась.

– Мадам, – сказал Таф, – Если я осмелюсь спросить…

– Я сделала это не для вас, – быстро ответила она.

Хэвиланд Таф моргнул.