Хлопок одной ладонью. Как неживая природа породила человеческий разум

Дарвиновская гипотеза «свободных рук» вернулась к жизни уже в наше время, правда акцент делается уже не на орудиях, а на семье. Эту влиятельную гипотезу, объясняющую происхождение человека взаимоотношениями матерей и отцов, предложил Оуэн Лавджой, человек с почти карикатурно говорящей фамилией («Lovejoy» – значит «Счастье любви»)⁵³.

Согласно гипотезе Лавджоя, главная функция рук не в том, что они помогают создавать и швырять орудия, а в том, что они помогают носить ценные вещи, а именно еду и детей. Благодаря рукам еду необязательно съедать там, где ее добыли, ее можно отнести в сохранное место и оставить на потом или передать семье. Кроме того, используя руки, мать может одновременно собирать еду и нести ребенка, сидящего у нее на спине. В условиях саванны все эти возможности стали особо актуальны, потому что количество еды уменьшилось, а расстояния, которые требовалось преодолевать в поисках фруктов или орехов, увеличились. Лавджой предположил, что все это привело к человеческому прямохождению, семейной структуре общества и свободным рукам, которые, в свою очередь, открыли новые возможности для охоты и изготовления орудий. Наконец, такой новый образ жизни с расширенными возможностями подтолкнул мозг человеческих предков к дальнейшему увеличению даже по сравнению с остальными приматами. Отчасти это увеличение могло быть связано и с переходом на мясную диету, который некоторые ученые тоже считают одним из ключевых этапов превращения обезьяны в человека^{54, 55}.

Итак, главное в этой версии событий то, что руки помогают приматам носить ценные вещи. До недавнего времени считалось, что человек в этом смысле уникален, так что проверить данную гипотезу было невозможно. Но сегодня известно, что даже шимпанзе используют свое частичное прямохождение именно в таких целях⁵⁶. Например, при наличии двух разных видов орехов, один из которых встречается повсюду, а другой редкий и вкусный, обезьяны чаще встают на две ноги, когда несут ценные орехи. То есть инстинкт взять что-то в руки, чтобы не потерять, должен был существовать у наших общих предков еще до того, как человек спустился с деревьев. Прямохождение просто вывело эту идею на новый уровень. Это не то чтобы доказывает гипотезу Лавджоя, но делает ее более правдоподобной.

Есть и другие версии причин прямохождения, часть из которых, впрочем, не исключает компромисса с гипотезой Лавджоя. Некоторые антропологи, например, ставят в центр событий необходимость охлаждения организма, которое якобы достигалось благодаря голому вертикальному телу, обдуваемому ветрами саванны^{57, 58}. По этой версии мозг к тому моменту был уже таким огромным, что перегревался и мог продолжать увеличиваться только при усиленной теплоотдаче. Еще существует любопытная, но сегодня уже забытая большинством специалистов и воспринимаемая скорее как курьезная гипотеза «водной обезьяны», при которой человеческая двуногость, лысое тело и особые свойства теплообмена объясняются этапом эволюции, на котором наши предки вели полуводный образ жизни, населяя прибрежное мелководье⁵⁹.

Так или иначе, последний миллион-другой лет все основные тенденции в эволюции человека очевидны. Мы выделяемся из приматов множеством характеристик – относительно крупным мозгом, относительно редкой семейной структурой, прямохождением, рационом питания, – но ни один из этих признаков не делает нас уникальными. Все они в большей или меньшей степени прослеживаются и среди других представителей приматов. Пропасть между человеком и обезьяной при ближайшем рассмотрении оказывается не пропастью, а всего лишь узкой расщелиной между камнями.

И все-таки пропасть существует. Просто искать ее нужно не в размерах мозга, не в температуре тела и не в гормональных сигналах, а в чем-то эмерджентном, что состоит изо всех этих компонентов, но решительно к ним не сводится.

Если отбросить гипотезу о богоизбранности, то существует только одно человеческое свойство, которое годится на роль такой эмерджентной пропасти. Мы изобрели это свойство, по разным оценкам, примерно 70 000–200 000 лет назад. Оно выделяет нас не просто из приматов, а вообще из всего живого, когда-либо населявшего эту планету. Это свойство превращает человека из обезьяны в новую форму жизни. Это новый подход к существованию, перестройка принципов эволюции, внезапностью и масштабами последствий сопоставимая разве что с кембрийским взрывом. Это свойство, зародившееся в последние мгновения нашей эволюционной истории, неразрывно связано с происхождением вида, который антропологи называют «анатомически современный человек»⁶⁰. Именно на этом нашем свойстве стоят цивилизация, культура, наука, история, искусство, да и вообще человеческая личность, к возникновению которой мы будем подбираться всю оставшуюся часть книги.

Это свойство называется языком.

Часть III Откуда взялся я

9. Мысль как абстракция