Хлопоты ходжи Насреддина

– Вам, мне или мулле? – усмехнулся Насреддин в ответ. – Все-таки, скорее, вам, уважаемый Нури, так как вы теперь не сможете полночи заснуть из-за упущенного.

– Острый у тебя язык, ходжа, нехороший, прямо скажем. Я же по-дружески хотел ему помочь.

Нури состряпал физиономию, будто собрался пустить слезу, но, видимо, передумал.

– Хотел волк с ягненком дружить. Вы уже закончили, почтенный Нури?

– Да, пора мне, – засобирался сборщик налогов дальше, все время косясь на ходжу. Здесь ему не удалось урвать лишнего – удастся в другом месте.

Но поживиться в тот день Нури не удалось нигде. Ходжа будто преследовал его, появляясь всякий раз в самый неподходящий момент у следующего поля и принимался с ухмылкой наблюдать за кривящим от досады лицо сборщиком налогов.

– Проклятый проходимец! – рычал сквозь зубы Нури, в очередной раз таща волов за собой. – И чего он привязался ко мне? Дел у него, что ли, никаких нет! Так и путается под ногами.

Но скоро запас злости у Нури иссяк, сменившись унынием, и тогда он решил повлиять на ходжу хитростью. Отозвав Насреддина в сторонку, Нури принял самый кислый вид, на который был только способен, и обратился к ходже.

– Знаешь, ты ничего плохого не подумай, только у меня большое горе, ходжа.

– И что же за горе с вами приключилось, почтенный Нури?

– Зря смеешься. Было у меня пять мер пшеницы, но всю ее съели мыши. У меня большая семья, очень большая, а чем я их буду кормить? Ведь налоги – они не мои. Налоги уйдут – я честный человек, и оттого страдаю. Вот я и решил совсем немного взять из того, что прибрал бы к рукам мулла.

– Понимаю, – с серьезным видом покивал ходжа. – Значит, пять мер пшеницы съели мыши?

– Да, да, именно так! Все подчистую, до последнего зернышка.

– Что ж это за мыши такие? Верно, они были ростом с буйволов.

– А тебе-то что? – вновь разозлился Нури, видя, что сказанное им нисколько не проняло Насреддина. – Пусть мои мыши будут хоть ростом со слона!

– Простите, но если вы раскормили своих мышей до подобных размеров, то почему крестьяне должны теперь их содержать. Я думаю, каждый должен заботиться о своей скотине сам, – с этими словами Насреддин развернулся и пошел прочь.

– Проклятый оборванец! – заскрежетал зубами Нури. – Я тебе еще припомню и мышей, и скотину, и зерно. Ты у меня досмеешься, шут.

Нури плюнул с досады, развернул нагруженную доверху арбу и потащился восвояси – на полях делать было больше нечего.

Насреддин сделал вид, что не расслышал слов Нури и заторопился к мельнице, туда, где уже толпились счастливчики, сумевшие собрать остатки урожая после уплаты всех налогов в мешок, а кому повезло, то и в два.

Водяная мельница, как и все относящееся к воде, принадлежало мирабу Хасану, поэтому он получал двойной налог: за пользование водой и за помол, что было очень выгодно. Единожды выстроенная мельница не требовала особого ухода, и потому с помола в карман Хасана текли если и не золотые реки, то серебряные уж точно.

Дехкане, ожидавшие своей очереди на помол, беседовали с теми, кто уже смолол зерно на муку. Вид у тех и у других был напряженный, а последние еще и озадаченно чесали затылки, заглядывая в мешки.

Ходжа приблизился к ним.

– Ничего не понимаю, – разводил руками один из дехкан. – Засыпал, как всегда, целый мешок, а муки – сами видите.

В мешке муки было и вправду маловато.

– И у меня та же беда. Не пойму, куда делась мука, – сказал второй. – Два мешка высыпал, а поглядите, что осталось.

– И у меня, и у меня тоже, – слышалось со всех сторон.

– Эй вы, – крикнул мельник, обсыпанный с ног до головы мучной пудрой. – Чего рты раззявили? Молоть будете или нет? Мельница-то впустую работает. А ну, кто следующий – засыпай!

Но люди сомневались, и никто не хотел сыпать свое зерно. Подвох был – это понимали все, но вот в чем и где?

Ходжа задумчиво пощелкал по бородке, прошелся меж мешков, заглянул в один, в другой, в третий.

– Ходжа, что вы думаете? – с надеждой пристали к нему дехкане.

– А чего тут думать? Будем молоть! Только сначала возьмем нужное зерно. Ну-ка, сойдитесь поплотнее.

Когда дехкане обступили ходжу со всех сторон, тот быстро объяснил им свой план. Дехкане повеселели, и один из них, вытащив из-за пояса пустой мешок, который – увы! – не пригодился, припустил в сторону от мельницы.

– Эй, чего вы там шепчитесь? – насторожился мельник. – Если не будете молоть, то я ее остановлю. Слышите?

– Сейчас будем молоть, не торопись! – крикнул ему в ответ ходжа, и тут вернулся дехканин, таща на своем горбу уже полный мешок.

Подойдя к шаткой лестнице, дехканин ловко взобрался по ней к жерновам, развязал мешок и, не раздумывая, опрокинул его. Раздался скрежет, перешедший в противное хлюпанье и чавканье.

– Уй-юй, – схватился за голову мельник, – шакал ты паршивый! Зачем ты высыпал в жернова песок с вонючей глиной?

– У меня было зерно, мешок зерна, но пока оно мололось, то куда-то испарилось. Выходит, мне придется полгода есть песок с глиной, вот я и решил их смолоть.

– О несчастный, что ты натворил?! – вскричал мельник, бросаясь на задок мельницы. – Моя мука – все испорчено! Ох, проклятый ишак.