Хлыст. Секты, литература и революция

Гиппиус писала в 1908, что в Добролюбове, «как во многих и многих теперь», жила идея «свободного оправдания и принятия и плоти и духа равно – потому что всякий из нас – плоть и дух равно»[909]. Но природа, которой так истово поклоняется Добролюбов, не включает в себя человеческое тело. Мысль о религиозном примирении с ‘плотью’, с природой человека приводит его в гнев:

Пред вами стою я, современные люди! Вам не надо борьбы со своей плотью, со своим тлением, со своим злом, вы называете все это ничтожеством и униженьем для человека […] Нет, я не буду лгать, как вы, я не скажу, что мое намерение чисто, у кого чисто оно? Вы привыкли к безобразию своему […] Кто не хочет бороться, тот трус[910].

Впрочем, Добролюбов старается уйти от скопческого экстремизма: «пусть и низшая плотская ступень стоит, но только как низшая». Над плотью, однако, надо «господствовать […] как над малым братом своим»[911]. Он учит отвергать в плоти «все змеиное»; учит «бесконечному сожалению» к плоти; учит, что «все вещество станет духом»[912]. Добролюбов предлагает видеть в плоти избу и перестроить ее в духе утопического дворца.

Братья, построим дворец вместо прежней избы […] Все прежние балки годятся на лучшее дело. Но совершится это только тогда, если не будем молиться на балки, а будем строить из них. И одухотворится вся плоть, станет подобной духу могущества, воскреснет всемирное духовное тело[913].

Это, собственно, и будет Концом Света, который для Добролюбова, как и для Федорова или гораздо раньше для Селиванова, совпадает с физическим воскресением тел в новой, преображенной форме:

Я вернусь и к тебе, моя плоть,
Я построил мой храм без тебя,
Я змеею тебя называл,
Но я верю пророчествам древних:
В храм войдет поклониться змея […]
Не погибнет земное строение
И строитель его не умрет.
Дожидайтесь и нового неба
И бессмертной и новой земли![914]

, –

пишет он в 1903 году. В сборнике Яркова, в который вошли песни Добролюбова, сочиненные им для самарский общины, находим произведение с эпиграфом. Вещь не вполне обычная для устного жанра, эпиграф этот – из хлыстовского распевца. Приведу это стихотворение полностью:

Бог помочь, мои сестрицы, с верными день и ночь молиться, с верными день и ночь молиться, всегда с Богом веселиться…

Из «распевца» людей божиих («хлыстов»).

Бог помощь, мои сестрицы,
С верными день и ночь молиться,
в неназначенные сроки,
в невидимые субботы.
Так начертано в писаньи,
В книгах вечных невидимых:
руки друг-другу давайте
и друг-друга не ужасайте.
Вы друг-друга не ужасайте,
вечным браком сочетайтесь,
только плоти не желайте,
только новых тел не стройте,
новых тел и тюрьм не стройте
и друг-друга не распинайте,
лучше вместе воскресайте.
Так начертано в писаньи,
в книгах вечных невидимых:
кто с кем плотью сочетался,
тот того и распинал;
даже в мыслях прилеплялся,
тот того и осквернял,
тот того и затруднял.

Бог помощь, мои сестрицы,

с верными день и ночь молиться,
в неназначенные сроки,
в невидимые субботы.
Сестры по ночам вставали,
свечи ярко зажигали,
моих братцев пробуждали:
– Милы братцы, пробудитесь,
Творца в небе благ’дарите[915].