Хмарь

Борис Николаевич стоял в первых рядах зевак и видел как на тертые ступени крыльца хлынула тугая струя крови из разорванного бока незадачливого сержанта. Тот хрипел и пытался подтянутся, что бы открыть дверь. Он почти уже дотянулся трясущимися пальцами до ручки, как вдруг из кустов, позади припаркованной Волги, выскочила вторая, не менее массивная фигура. К тому времени толпа стремительно поредела, остался лишь Борис Николаевич, да еще несколько мужиков, которые колебались между желанием помочь несчастному сержанту и просто свалить восвояси за истерично орущими в панике бабами. Вторая фигура была человеческой, но какой-то неправильной, руки с огромными кулачищами свисали как у гориллы, волосы висели клоками, налитые кровью глазища таращились из под нависших век, из огромного рта с мясистыми губами выпирал частокол острых зубов. Не дать не взять – вылитый крокодил из зоопарка! В руках этот монстр сжимал огромное сосновое полено. Зарычав словно матерый волчара, верзила ухватил ближайшего к нему зеваку и приподняв его в воздух со всего маху швырнул его в борт автомобиля. От удара дверь со скрипом промялась. Федька Насонов! Борис Николаевич вздрогнул, хороший мужик не пьющий! Часто с ним на рыбалку ходили. Федька захрипел и попытался подняться, но монстр играючи размахнувшись поленом, напрочь снес Федьке голову и ухватив обезглавленное тело за грудки легко перебросил его через крышу автомобиля. Проделав эти ужасы, верзила, не обращая внимание на застывших в ступоре мужиков, взревел, сделал шаг в направлении с трудом поднявшегося на ноги сержанта. Даже не став заходить на участок, он прямо от калитки метнул с ужасной силой полено точнехонько тому в голову. Тело с противным шлепком впечаталось в дверь, голова брызнула кровью и мозгами. Нелепо взмахнув руками, бездыханное тело рухнуло, скатываясь со ступеней и разбрызгивая вокруг себя на траву фейерверк ярко алых капель.

Что было дальше Борис Николаевич не помнил, ибо несся, держась руками за сердце и задыхаясь по улице, моля бога, что бы эти исчадия ада не погнались за ним следом. Забежав в дом, он принялся тщательно баррикадировать окна и двери, жалея, что в свое время отказался от металлических ставень. Достал из сейфа, умело сваренного местным сварщиком из старого баллона из под пропана, ружье, Борис Николаевич пересчитал патроны. Всего двенадцать штук, все с мелкой картечью. Охоту он давно забросил, хорошо бы что б порох не отсырел в них за долгие годы лежания в сейфе. Переломив ружье, он тщательно осмотрев картонные гильзы и тяжело вздохнув, зарядил оба ствола.

– Ты что удумал то? – Ирка, округлив глаза, следила за его манипуляциями.

– Не боись, на улицу не пойду, но и в дом этих уродов не пущу, коли заявятся! Иди лучше, с моей комнаты топор принеси, а то только панику наводишь.

Осторожно выглядывая за занавески, они по очереди дежурили у окон. Но больше ни стрельбы, ни странных монстров не было ни слышно не видно. Стемнело. После полуночи стариков стало клонить в сон, и вскоре оба незаметно для себя уснули. Разбудили их нечеловеческие вопли со стороны соседей. Вскочив с кресла, в котором он уснул, Борис Николаевич, осторожно выглянул в окно. Вопили со стороны Николаевых. Через минуту вопли повторились, потом долго визжала женщина, кто-то ревел, орал, слышался треск, звон забивающегося стекла и грохот тяжелых ударов. Борис Николаевич взвел курки. Похоже эти уроды прорвались к Николаевым в дом. Внезапно кто-то заверещал фальцетом с противоположной стороны дома. Тихонько ступая Борис Николаевич, двинулся сквозь дом на кухню, окна которой выходили как раз на ту сторону. Войдя в кухню, он остолбенел, в окнах было видно огромное пожарище. Огонь, взметнувшись выше деревьев, пожирал дом метрах в трёхстах от их участка. Валеркин что ли? Точно! Вон и огромная береза, стоящая подле его избы занялась пламенем. Плохо дело! Там рядом и правление и отделение милиции.

– Что же твориться то Борь? – вздрогнув, Борис Николаевич обернулся. В дверях кухни стояла бледная как мел жена, сжимая в руках топор.

– До утра бы дожить Ир! Бери одеяла, полезли-ка на чердак от греха подальше! Авось свезет!

Часов до трех они бодрствовали, прислушиваясь к каждому шороху. Какие-то скребущие звуки, изредка вопли и рев слышались вокруг их избы. Один раз, заставив враз похолодеть, кто-то подергал ручку входной двери, но не став ломится, убрался восвояси. Потом незаметно для себя старики уснули.