Хмель и Клондайк

Мила уже не спала, хотя и вставать не думала, похоже. Я свалил барахло грудой в угол, оружие сложил на стол, потом присел к ней на край кровати, погладил по бедру через одеяло.

– Я тебя забыл спросить вчера – ты с нами не хочешь прокатиться?

– Нет, – сразу замотала она головой. – Вы сами езжайте, я дома побуду. Весь день туда, потом столько же обратно – нет. Я лучше в тепле. В квартире приберусь и в магазине.

– Там чисто.

– Коль, просто не хочу, веришь? Там холодно, здесь тепло, кровать, книги – дай мне себе праздник устроить.

– Если валькирии тебе решат устроить праздник, то что тогда? – Я попытался укоризненно посмотреть в глаза, но она зевнула. – Тут защита от вора, а не от толпы ведьм.

– Оставь мне какое-нибудь оружие. – Мила потянулась. – Я умею, ты не беспокойся.

Странно. Мы никогда на эту тему не говорили, и никогда она никакого интереса к оружию не проявляла.

– Ты хоть раз в жизни стреляла?

– Не раз. Говорю же, что умею.

Как-то сюрприз получился, да. Но я ее уже достаточно изучил – если уперлась, то уперлась, бороться бесполезно. Упирается она очень редко, зато эффективно.

И что ей дать? А вот пусть сама скажет, типа первая проверка на знания.

– И что тебе оставить?

– Или помпу, или левер, все равно.

Опа. С «помпой» еще понятно, можно и так это слово подцепить, а вот «левер» уже экзотика, это знать надо.

– Только калибры не самые зверские, чтобы с ног не сбивало.

И даже так.

– И где стрелять научилась?

– Отец был охотником.

Надо же… никогда от нее об этом не слышал. Но она свою семью как-то и не обсуждала со мной особо.

– Если экзамен по обращению сдашь, то я согласен.

– Когда встану, – сразу оговорилась Мила.

Я лишь показал ей сложенные кольцом большой и указательный палец. Но вообще… ну, не знаю, разбираться в оружии, встречаться с хозяином оружейного и оружейником и ни разу об этом не заговорить… чудно, ей-богу.

Машины можно пока переставить. Недостаток гаража-кишки: выехать можно только на одной. И да, сразу долить бак в «сабербене» и загрузить канистры.

Кстати, а где мы завтракаем сегодня? Дома или у Хмеля в пабе? Хотя пока еще Мила встанет… Поставил чайник на плитку, надел куртку и пошел в гараж, двигать машины и все такое.

Завтракали все же дома. Мила приготовила омлет с ветчиной в тесной кухоньке нашей студии, который мы съели, сидя за стойкой и поглядывая в полузамерзшее окно на пустой Красный проспект, по которому время от времени проезжала какая-нибудь машина. Воскресенье, утро, оно и в Форте как в любом другом месте, люди отсыпаются, а многие еще делают это после субботнего вечера.

Потом в дверь магазина неожиданно позвонили, и я спустился вниз, допивая чай на ходу. Для Кузьминка рановато, но это оказался не Кузьминок, а какой-то мордатый дядька, приехавший на серебристом старом «патфайндере». Дядька показал мне выписанное в пятницу в Дружине разрешение на ношение и занял у меня чуть не час времени, пока наконец не унес с собой «разъяренного судию» от «Таурус», то есть револьвер под «четыре пятьдесят четыре кэсалл» и «четыре десять» гладкий одновременно. Бредовая конструкция, откровенно говоря, но некоторым нравится. «Таурусы» вообще живее «ругеров» продаются из-за «крутого» внешнего вида, хотя по качеству бразилец от американца отстает очень сильно, но это личное дело каждого. И заодно мужик шесть коробок патронов утащил, обычных и с приблудами, при этом расплатился наличными – одинаковыми золотыми червонцами. Так что время не зря потратил, учитывая, сколько я на каждый ствол и патрон накидываю.

Потом объявился Саня, который, зевая, спустился по лестнице в магазин.

– Ты чего нас продинамил вчера? – вопросил он.

– Враги напали, – ответил я кратко. – Вот и пришли на три часа позже.

– А что за враги? – Саня, похоже, принял мой ответ за шутку.

– Лига, – вздохнул я. – Ведьмы, блин.

– И как? – Тут он насторожился.

– Одну завалил, одна сбежала. Пытались Милу увезти.

– Вообще одурели. – У Сани чуть глаза на лоб не полезли. – Что им так приперло?

– Хрен их знает.

Тут перед самым окном заскрипел снег под колесами уже знакомого черного «патриота» с мигалкой. Потом за дверью появилась конопатая физиономия Кузьминка. Теплее он одеваться не стал со вчерашнего дня, уже мерзнет стоит.

Я запустил его внутрь, но он неожиданно предложил:

– По кружечке? – и указал пальцем в сторону паба.

Мне даже лучше: нечего ему здесь крутиться. Я лишь кивнул, подхватил с прилавка свою куртку и вышел на улицу. Кузьминок, сдернув перчатку, протянул руку:

– Добрый день, я чуть раньше.

– Добрый.

Паб был давно открыт, в зале занято с пару столиков, причем по лицам сидевших видно, что эти после вчерашнего лечатся. За стойкой Ваня, понятное дело. Поздоровались. Кузьминок заказал на нас обоих, обоим светлое. Взяли бокалы, отошли за дальний столик, присев поближе к батарее и положив куртки рядом на скамейки.

Я присмотрелся к нему. Выглядит несерьезно молодо, хотя, если присмотреться, на самом деле он старше. Конопатость такое впечатление создает, что ли? Сухощавый, жилистый, под полой свитера вижу очертания рукоятки большого пистолета.