Хмельницкий (Книга первая)

- Под Козловом, с каким-то турецким пашой... Потопили две его галеры, одну целой взяли, потому что неверные... со страха бросились в морские волны. А вот вчера на нас, высаженных из-за болезни, - пропади она пропадом! - напали вооруженные крымчаки, отступающие под напором войск пана Дорошенко и польского полковника Стефана... Они угоняли пленных и добычу в Кафу...

- Отбились?..

- А то как же, пан Петр!.. Да вот эти крутые горы, леса...

- Хвала всевышнему! Так что же с душой пана казака?.. - добродушно начал старшой и умолк.

Из-за сакли показался джура, ведя под руку полуголую женщину, в одних казацких шароварах. Крепко скрестив руки на груди, женщина взмахивала головой, отбрасывая с глаз растрепанные, свалявшиеся русые волосы. Она уже не плакала, но на обветренных щеках виднелись следы обильных слез. На грязных плечах, на животе и руках проступали синие полосы от ударов нагаек или от арканов.

Подойдя к Сагайдачному, женщина широко раскрытыми глазами посмотрела на казаков и еще крепче прижала руки к груди. Джура отпустил ее локоть, и женщина взглянула на него, с благодарностью кивнув головой. Петр Сагайдачный тут же снял свой разукрашенный кожаный пояс и отдал его Богдану, тоже приблизившемуся к полуголой женщине.

- На, сестра, одень! Благодарение богу, что жива еще осталась!.. - тихо произнес Сагайдачный, снимая кунтуш и подавая женщине. Он даже отвернулся из вежливости, чтобы не смущать одевавшуюся. - Кто она, пан Джулай? спросил, повышая голос, но пока не оборачиваясь.

- Пусть хранит вас матерь божья, пане, пане... - расплакалась женщина, надев старшинский бархатный кунтуш. Теперь одной освободившейся рукой он запахнула полы, а второй поправляла волосы.

Сагайдачный обернулся и, улыбаясь, добрым взглядом окинул женщину, превратившуюся теперь в мужественного казака-атамана.

- Кто вы, прошу, пани? То, что вас освободили из неволи христиане-казаки, спрашивать не стоит. И так ясно.

- Жена украинского полковника-кобзаря Карпа Богуна, прошу, пан старшой... Да вот пускай пан Джулай расскажет вам... - Рыдание сдавило горло, она не могла говорить.

Богдан подскочил к ней и остановился. Как во сне, перед глазами всплыла высокая молодая женщина с младенцем на руках. Казаки вели ее под руки к челну на Тясьмине... А где-то был ее муж, слепой кобзарь, освобожденный из подземелья... Как сон... Тяжек путь человека к своему, даже маленькому, счастью. Карпо погиб, о судьбе сына ничего она не знает, да еще и самой пришлось не раз умыться слезами на крымской земле...

Сагайдачный не противился, когда Богдан молча опоясывал его. Он даже слегка поворачивался, помогая окружить поясом свою могучую фигуру. Сагайдачный отказался от кунтуша, который предлагал ему обозный, и остался в белой, из турецкого шелка сорочке. Сам взял из рук джуры пистоль и сунул его за пояс.

Эта встреча будто сковала уста Богдана. В его голове роились тревожные мысли о Мелашке, Мартынке. Да разве может он думать о своем горе, когда бедная женщина утратила мужа, ребенка...

- Говори, казаче, чего же ты умолк? - обратился Сагайдачный к Джулаю, который поддерживал за локоть Лукию Богун.

- О том, что мне было известно, пан Петр, все сказал. Мужа пани Лукии убили у нее на глазах...

Богдан не сдержался и перебил Джулая:

- Веремеевчане похоронили покойника?

- Да, уважаемый пан писарь, - ответил Джулай, приняв молодого казака за писаря Сагайдачного. - Ордынцы сняли голову полковнику, ибо он даже незрячим мужественно защищался, сбросил татарина с коня и схватил его за горло. Неверный так и подох, задушенный мертвыми руками полковника.

- А дети? Где Ванюшка, Мартынко?.. - снова поторопился Богдан.

Ему ответила жена Богуна:

- Когда нас, женщин, уже некому было защищать, потому что жолнер погиб в бою и Федора зарубили, мы уже ничего не ведали, ничего не знали. Басурмане на лошадях погнались за детьми в лес... Наверное, нагнали Ванюшку, Филонка и Мартынка. Пани Пушкариха...

- Она была с Мартынком, его мать, пани Мелашка? Она тоже?..

- Нет, казаче, пани Мелашку, как и меня и Марину пана Джулая, захватчики стащили арканами с воза. А за Сулой присоединили к другим пленникам. Потом... в степях этот проклятый Мухамед Гирей забрал Марину себе в ясырь, разлучил нас. Пани Мелашка и я пытались не давать ее, но... Пушкариху избили плетьми, и ее чуть живую забрал себе в ясырь Зобар Сохе, а меня... Мухамед Гирей взял вместо пани Джулаевой и отдал кому-то из своих... Вот таким образом я и попала к моему спасителю пану Прокопу...

Наступила тишина. Только всхлипывания заплаканной женщины больно разили сердца растроганных казаков. Но Лукия подняла голову, мужественно выпрямилась и продолжала дальше:

- Пани Мелашку так и гнали всю дорогу привязанной на аркане, и уже за Перекопом нас разлучили с ней...

- Неужели пани Джулаева погибла? - спросил Сагайдачный, видя, как переживает казак. Не дождавшись ответа, снял шапку и перекрестился, как на похоронах.