Хмельницкий (Книга вторая)

Вначале никто не обращал внимания на четверых казаков с тремя подменными лошадьми в поводу. Но чем ближе подъезжал Богдан с казаками к имению, тем чаще встречались или обгоняли их гонцы, скакавшие группами и в одиночку. Их одежда, казацкие шапки с длинными, красного цвета суконными шлыками, турецкие седла, а у молодого стройного старшины и турецкая сабля на украшенном серебром поясе - все это не могло не интересовать гонцов гетманских войск. С какими вестями приехали казаки из Запорожья?

Еще издали Богдан заметил, что ворота в главной башне открыты. Двое жолнеров, стоявших у ворот, преградили Богдану путь.

- Кто вы? Пан гетман приказал останавливать каждого, кто проезжает тут, - сказал один из них с польским акцентом.

- Писарь Чигиринского полка... - начал было Богдан.

- А, прошу пана. Белено принять пана чигиринского писаря в главных покоях, - спохватился второй жолнер и тут же подошел к стоявшему в стороне оседланному коню. - Его милость пан гетман только сегодня в обед прибыл с Запорожья. Осматривал там крепость, построенную французскими инженерами.

Жолнер оглянулся, не подслушивает ли его кто-нибудь, но все же продолжал бормотать, уже сидя на коне. Он рассказывал обо всем, что ему было известно о жизни во дворце и вне его.

Не преминул сообщить Богдану и об увлечении короля сиротой Вишневецкой, и какой переполох вызвало оно у шляхты. Ведь, говорил жолнер, король должен был жениться на иностранке, дочери одного из великих монархов Европы!

- Этот брак, говорят шляхтичи, укрепил бы Речь Посполитую, сблизив ее с каким-нибудь могущественным государством Европы... - восторженно объяснял жолнер Богдану.

Наконец разыскали дворецкого. Вскоре пришел и Скшетуский, первый адъютант гетмана. Он устроил Хмельницкого в новом флигеле возле большого дворца. Скшетуский приставил к Богдану жолнера, чтобы тот прислуживал ему. Казаков же, приехавших с ним, приказал разместить на хозяйственном дворе.

- Его милость пан гетман приглашает пана сотника на прощальный ужин.

- Прощальный? - переспросил Богдан. Хотя еще в Субботове он узнал от джуры Сидора Пешты, что Конецпольский спешит на Инфляндскую войну.

- Да, уважаемый пан, прощальный. Его милость коронный гетман отправляется завтра к войскам в Варшаву, а оттуда - в Инфляндию...

Когда сын гетмана, Александр Конецпольский, по поручению отца сопровождал Богдана в большой, называвшийся Триумфальным зал, где был накрыт стол на сотню персон, с ними повстречались уже отправляющиеся в войско польские старшины и сам Лукаш Жолкевский. Следом за ними шли несколько полковников в форме немецких драгун и пушкарей польских полков и старшин ротмистр казацких полков.

- Пан Жолкевский с драгунами и польскими полками отправляется в Скалю, что на Подольщине, - полушепотом сообщил Богдану сын гетмана. - А тот солидный пан, в казацкой форме, полковник Вовк, возглавляет казаков. Он уезжает на московскую границу.

- Разве там до сих пор еще воюют? - удивленно спросил Богдан, делая вид, что ему об этом ничего не известно. О Вовке не особенно лестно отзываются казаки...

- Да, уважаемый пан, воюют. Сам король прямо из Львова поскакал в Смоленск с отборными частями гусар и казаков.

Николай Потоцкий радушно встретил Богдана. Поздоровался с ним за руку и еще раз отрекомендовал его сыну Конецпольского. Даже странно! Будто и не было между ними размолвки из-за постройки крепости в Бродах.

- Рад выполнить поручение брата Стася - сердечно встретить пана Хмельницкого.

- Дай бог полного здравия пану сотнику! - крикнул из толпы гостей вездесущий Адам Кисель.

Все говорило Богдану, что гетман решил поговорить с ним. "Не иначе как собираются сосватать писарем в Белоцерковский полк..." - догадывался Богдан.

- Дзенькую бардзо... - начал Богдан, но умолк на полуслове. К ним приближался сам хозяин дома.

- Приве-етствую пана сотника! - прервал его Конецпольский. - Как кстати и своевременно. Мне нужно по-оговорить с паном... Санек! - обратился он к сыну. - Поса-адишь пана со-отника рядом со мной справа, - и отошел к другим гостям.

А дальше все пошло так, как в бурном течении Днепра, прегражденного порогами. Богдан не привык к званым обедам у высокопоставленных хозяев. Разве в такой обстановке будешь говорить с коронным гетманом о своих делах, как он наметил в Субботове! Приходилось пить и есть. Прислушивался к разговорам. Но Богдану, окруженному шумными, хвастливыми сановными деятелями Речи Посполитой, трудно было разобраться в том, что они говорили. Он улавливал только обрывки фраз, отдельные выкрики подвыпивших гостей гетмана. Справа от него солидная дама убеждала сидевшего напротив нее сенатора Фирлея:

- А слишком возомнившую о себе дочь Вишневецкой я бы посадила в темницу! Видите ли, захотела стать королевой отчизны.

- Не волнуйтесь, любезная пани! - несколько раз пытался успокоить сенатор Фирлей негодующую сановницу. - Своего брата женю на этом золотце дочери Регины Могилянки! Все уже улажено, и... до скандала мы не допустим.