Хмурь

Дурацкий вопрос! Что я могу в солнечном мире такого, чего не могут наставники? Да ничего – или почти ничего. Но Хрыч не просто так всё выложил.

Мне. Не красотке-Пташке. Хмурии. Хмурия может кое-что за пределами солнечного мира.

Но… как я могу искать, если даже не знаю, где были Гном и Накер? В Болотье – но где именно в Болотье? Когда? С кем? И когда они пропали?

Тут меня словно корытом по лбу ударяет – наконец доходит, что их обоих нет.

Можно подумать, мало я пережила смертей и пропаж, но в последние годы, когда выучней осталось уже меньше половины, мы стали прикипать друг к другу, и каждая смерть становилось для нас большим горем. Славно, что их было всё меньше и меньше.

Мы почти отвыкли.

Хрыч смотрит на меня, сжав в нитку губы, ожидает моих слов и боится их. Боится, что я начну мямлить что-нибудь вроде «А что я могу, а что мне теперь делать?» Интересно, он знает, что с Накером и Гномом меня связывало кое-что поинтересней приятельских отношений?

Хотя приятельские отношения с Накером – это вообще-то сильно сказано. Глупый дичок.

Ох, не о том, всё не о том! Мысли скачут, им тоже страшно.

– Мр-ра-а-у-у-у! – разносится по двору, и я вздрагиваю. Какая-то идея, которую я едва не ухватила за хвост, вспархивает в низкое синее небо и теряется там.

– Это кто? Дракошка?

– Ну а кто еще, – ворчит Хрыч, – Оса, что ли?

– Мр-ра-а-у-у-у!

– Давно это с ним?

– Недавно.

Наставник отворачивается, складывает руки на груди и смотрит во двор. Балбесы-выучни оставили манекен в покое и куда-то делись. Возможно, сбежали из обители в ужасе или вдруг решили спрыгнуть со скалы.

Что же я могу сделать? Как могу узнать, что случилось с Гномом и Накером? Быть может, Мел что-нибудь разведает? Не представляю, с чего можно начинать подобные расспросы и как сделать это ненавязчиво.

Трясу головой. Всё не то, всё не так. Что бы ни случилось, у нас едва ли есть время на долгие поиски.

Нужно найти способ разговорить сопроводителя. Он наверняка что-то знает. А канцелярия покрывает его, потому что не хочет, чтобы обитель на них взъелась…

Смотрю, как движется челюсть Хрыча – взад-вперед, и рыжая борода движется тоже, как пиратский флаг. Ничего обитель не сделает, вот что поедает наставника. Земледержцева казна пополняет обительскую, а мы ему служим. Как и все другие на этих землях. Даже если канцелярские сопроводители случайно угробят еще нескольких хмурей – наставники ничем не сумеют ответить на это. И без того уже ходят разговоры, что нынешний земледержец хочет вмешиваться в дела обители куда активней, чем это делал его покойный отец. Особенно теперь, когда обученные хмури явили свои возможности.

– Мр-р-р-ра-ау!

Шагаю по стене туда-сюда, тру уши. Думай, Пташка, думай.

Как найти Гнома и Накера? С чего начать, если никто не хочет говорить об этом?

Всё верно я подумала: нужно идти на Хмарьку и смотреть на сопроводителя. Может, удастся понять, что он скрывает.

Ох, нет, ведь я понятия не имею, кто был сопроводителем!.. Но я знаю, кто управитель, а ему-то точно доложили про всё, что там произошло!

– Мр-ра-а-у-у!

А может ли управитель держать это в секрете от земледержца, которому подчиняются хмури?.. Интересно, действительно ли случайно на днях «терялась» моя коробка с зельями? И то ли в ней теперь Пёрышко?

Мрак, о чем я думаю? Что земледержцева канцелярия и замковые службы строят козни против хмурей? Тьфу ты, чушь собачья!

Или нет.

– Мы что-нибудь выясним, – говорю я наконец, глядя в спину наставника и вижу, как расслабленно опускаются его одеревенелые плечи. – И я тут еще кой о чем вспомнила – наверное, чушь это и глупость, но все-таки тебе это расскажу, а ты подумаешь. И еще, знаешь что?

– Что? – Хрыч оборачивается, и я удивляюсь, какой же усталый у него взгляд. Почему я раньше этого не замечала?

– Мр-ра-а-у!

– По-моему, надо выпустить дракошку. Мне кажется, он что-то чует.

Накер

Псина колебался много дней, но я надеялся, что любопытство исследователя переборет страх. Я не знал, что с ним сделают деревяшки, если о чем-то пронюхают. А он, видимо, знал, потому и не решался. Меня утешало уже то, что он сразу не послал меня во мрак.

– Нужно оставить тебя на ночь в испытальне, – наконец объявляет он. А я уже почти потерял надежду. – Тогда я смогу пояснить, зачем тащу все эти мерки, ну и про гонг что-нибудь выдумаю.

По виноватому виду Псины я понимаю, что значит «Остаться в испытальне на ночь».

– Хорошее дело! Чтобы ты меня хорошенько изучил, я же должен до полусмерти избиться о деревяшки?

– Не выдумывай, – морщится он, – ничего не до полусмерти. Они с тобой очень осторожны, вас же тут…

Он умолкает и отворачивается. Да, я понял. Нас тут мало, боятся прибить ненароком. Представляю, что энтайцы делают с теми, с кем не нужно осторожничать! Кого много. Или нет, не представляю, не хочу. Плотная древесина и густые ковры зеленых листиков гасят все звуки за стенами, чему я всю дорогу был только рад.

– К тому же, – говорит Псина, цепко глядя на меня, – кто знает, к чему это приведет. Вдруг ты возьмешь да исчезнешь. Лучше из испытальни, чем из камеры.