Хмурый Император. Том 3. Западная война

Адмирал скосился на командира корабля. Русского офицера, происходящего из Абиссинии. Чернокожий такой. Кучерявый. Рядом стоял старший офицер — бурят. Главным артиллеристом был славянин откуда-то из-под Рязани, а за механизмы отвечал немец… русский немец, предки которого еще во времена Петра Великого перебрались в Россию. В деле борьбы за живучесть распоряжался татарин. Корабельным врачом оказался одесский еврей, а главным связистом был вообще мексиканец. И так весь корабль. И так весь флот… Император собирал со всего мира самородки и таланты, стараясь дать им возможность реализоваться.

Дико. Странно. Непривычно. Хейхатиро просто не мог к этому столпотворению народов привыкнуть. Все европейские страны энергично строили экзальтированный национализм, а тут… тут все были русскими, независимо от национальности. Особенно Того нервировал этот художник австрийского происхождения, что находился на его корабле. Он должен был во время выходов флота руководить работой команды кинооператоров-документалистов и производить зарисовки эскизов для перспективных картин. Адольф Хитлер… Хейхатиро он пугал и раздражал, но приказ Императора Того не обсуждал. Понадобился тому зачем-то этот неврастеник, значит пусть будет…

Немцы и русские заметили друг друга почти одновременно. По дирижаблям, что выдавали их местоположение. Поэтому двигались удачно сходящимися курсами. 1-ый Балтийский флот предлагал им повоевать в линии, закладывая свой маневр? Пожалуйста. Немцы не против. Ведь они обладали радикальным численным преимуществом. Почему нет? Как же они станут отказываться своему противнику в столь самоубийственном для него предложении?

— Сто двадцать кабельтовых, — доложили с дальномера.

Фридрих фон Ингеноль задумчиво потер переносицу.

— Странно.

— Что странно, господин адмирал?

— Они знают, сколько нас и какие характеристики у наших кораблей. Но они не отворачивают и не уходят. Почему?

— Может им нужно хотя бы обозначить бой? — Пожав плечами произнес командир германского линкора. — Может быть они не могут уйти просто так.

— Может быть… может быть… Кстати, вам не кажется, что они нас опережают? И довольно существенно.

— Опережают? — Удивился его визави.

— Так точно, — передали с дальномера. — Опережают.

— Какова их скорость? — Напрягся адмирал.

— Примерно порядка двадцати восьми — тридцати узлов. — Спустя некоторое время, передали с дальномера.

— СКОЛЬКО?! — Ахнули все на мостике.

— Уточнить! — Рявкнул фон Ингеноль.

Но уточнение не помогло. Даже напротив, ухудшило оценку, так как дальномерщики сумели точнее посчитать угловое смещение. Русские линкоры действительно шпарили со скоростью порядка тридцати узлов. И это были не линейные крейсера, а именно линкоры. Причем, судя по всему, крупные. Заметно крупнее германского флагмана.

— Но… но как? — Только и смог из себя выдавить командир корабля, не веря ни своим глазам, ни ушам, ни тем злодеям, что сидят на дальномере.

— Я бы сам хотел знать, как это могло получиться… — пожевав губы, произнес адмирал.

— Получается, что мы оказались в ситуации, в которой побывал десять лет назад сам адмирал Того. — Ахнул кто-то из офицеров на мостике.

— Разговорчики! — Рявкнул раздраженный адмирал, которому и самому пришли в голову такие мысли.

Того же, опережая ордер противника постоянно лавировал в коридоре из пяти кабельтовых на случай, если немцы начнут стрелять. Сам же он стремился выйти на траверз германских линейных крейсеров и пощупать их за мягкие места.

Час спустя маневр был достигнут и началась пристрелка.

К этому моменту немцы успели понести первые потери — дирижабль. Их эскадренный дирижабль, что сопровождал Ингеноля, попытался сблизиться с русскими кораблями и попал под достаточно жесткий зенитный огонь. Ну как зенитный? Каждый линкор типа «Эрос» нес по десять 127-мм пушек на борт в двухорудийных башнях, которые были не только хорошо механизированы, но и давали большие углы возвышения — вплоть до восьмидесяти градусов. При этом для управления универсальной артиллерией использовался свой ЦУА — по одному на борт. И вот он был адаптирован к ведению огоня не только по морским, но и по воздушным целям. Так что бедный дирижабль растерзали сразу, как только он вошел в зону поражения. Перед ним возникла натуральная стена взрывов и он, превратившись в решето от шрапнели, рухнул в море.

Бульк и все.

Русский же дирижабль шел выше, так как имел не только герметичную кабину, но и индивидуальные дыхательные приборы. Поэтому он находился за пределами поражения германской зенитной артиллерии для которой приспособили старые 37-мм и 47-мм морские пушки. Они просто до него не добивали.

Началась перестрелка главным калибром.