Хо

Они проплыли ещё немного по открытой воде, пока не добрались до мрачноватого затопленного бурелома. Юрко лавируя между переломанными стволами подводного топляка, по которым шустро бегали крабы и рачки, Евгений уверенно плыл вперёд, время от времени отталкиваясь от выступов этого чудовищного нагромождения, пробираясь между изогнутыми ветвями, покрытыми зелёной бахромой тины.

Ольга старалась не отставать от него, но плыть также умело и гибко у неё не получалось, и она то и дело зацеплялась за сучья и ветки утонувших деревьев, застревая и царапаясь. Демонстрировать свою неумелость девушка категорически не хотела, и упорно продолжала терпеть неудобства, прорываясь вслед за Женей через скользкие подгнившие древесные остовы, переплетённые между собой ветвями и корневищами, наваленные как попало, образуя на дне уродливый, «костлявый» лабиринт. Любопытство придавало Ольге сил, а царапины, синяки и порезы, получаемые от неудачных столкновений с корягами, казалось, заживали уже через минуту, исцеляемые нежной и заботливой водой. Поэтому сердиться на этот тернистый путь девушке совсем не хотелось. Напротив, продираться через таинственные подводные дебри было очень интересно.

Каким захватывающим оказалось это путешествие! Они плыли среди беспорядочно сплетённых, изломанных и согнутых стволов, чьи мёртвые ветви безнадёжно спутались друг с другом, превратившись в сплошные сети, затянутые шёлковыми волосами тины, и вьющимися водорослями. Ныряльщики как будто бы оказались в глухих джунглях, сырых и тревожных, но, вместе с этим, очень красивых и тёплых.

Солнечные лучи, пробиваясь через кривые оконца пространства между спутанными ветвями и наклонившимися колоннами стволов, проникали в запутанные переходы этого фантастического лабиринта косыми жёлтыми снопами, освещая его то тут, то там, своим таинственным приглушённым светом.

Время от времени, взгляд останавливается на полупрозрачных разноцветных гидрах, прикрепившихся к поваленным стволам, и забавно шевелящих своими короткими щупальцами. Прикасаться к ним нельзя — ужалят. Зато можно беспрепятственно любоваться их красотой и разнообразием цветовых оттенков.

Здесь всё красочно. Каждый полип, каждый кольчатый червь или мелкая рыбёшка — все несут на себе индивидуальную, своеобразную раскраску, способную вдохновить любого художника. Внешне уродливый топляк, при ближайшем рассмотрении, оказался самым настоящим подводным городом, кишащим всевозможными пёстрыми жителями, каждый из которых спешил по своим делам, и выполнял непосредственную, отведённую только для него, функцию, живя собственной жизнью.

Но долго рассматривать обитателей этого чудесного города Ольга не могла. Не успевала. Ей нужно было следовать за Евгением, а тот неукротимо продвигался всё дальше и дальше, не думая задерживаться или останавливаться.

Наконец, они миновали трудный извилистый путь между утонувшими корягами, и остановились у основания очень большого дерева. Оно действительно было внушительным, судя по количеству и толщине его мощных, устойчивых корней, напоминающих античные колонны древнего Парфенона.

— Здесь вход в котёл, — объяснил Евгений. — Его охраняет очень сердитая мурена. Она живёт среди этих корней.

— А где она? — спросила Ольга. — Я её не вижу.

— Это потому, что она прячется.

— А как нам пробраться мимо неё? Она не нападёт?

— На нас не нападёт… Ага, а вот и она. Видишь? Во-он, смотри куда я указываю.

Оля присмотрелась туда, куда указывала рука Жени, и увидела среди густо переплетённого клубка корневищ нечто тёмное и шевелящееся.

— Сейчас я её выманю.

— Слушай, а может не надо этого делать? Пусть сидит в своём укрытии.

— Не бойся. Всё будет хорошо, — Евгений отломил от лежащего на дне бревна толстую ветку, и медленно подплыл к логову хищницы.

Ольга на всякий случай отплыла чуть подальше, с тревогой в сердце наблюдая за его действиями. А Женя, как ни в чём ни бывало, принялся водить палкой из стороны в сторону, приговаривая:

— Ну-ка, плыви-ка сюда, красавица…

И мурена, привлекаемая этими равномерными движениями палки, начала медленно выплывать из укрытия. У неё были длинные продолговатые челюсти, и широкое, сплющенное с боков тело, похожее на ремень. Выглядело существо более чем угрожающе, но Женю это нисколько не смущало. Он продолжал дразнить мурену палочкой, приговаривая такие слова, как если бы играл с обычной собакой. В конце концов, мурена не выдержала, и сделала бросок, заставивший Ольгу вздрогнуть:

— Ой! Укусила?!

— Спокойно! — рассмеялся Евгений, продолжая удерживать палку, в которую вонзились острые зубы мурены, принявшейся сердито трепать её из стороны в сторону. — Мы всего лишь играем. Смотри какая жадина! А ну-ка, отпусти! Отпусти, кому сказал! Вот вредина!

По его тону было понятно, что он не только не боится крупного хищника, но и относится к нему как к какому-то безобидному домашнему животному. И даже то обстоятельство, что в движениях хищницы, дёргавшей палку, явно прослеживалась дикая злость, Евгений воспринимал равнодушно и со смехом.