Хобби гадкого утенка

Я встала из-за стола. Надо сходить в гараж и посмотреть, не отрос ли у «Форда» новый капот? Со всеми перипетиями мне все недосуг было заняться починкой инвалида.

– Мусечка, – донесся со двора абсолютно счастливый вопль, – Мусечка, бегите все сюда скорей!

Самое удивительное, что эти слова кричала не Маша. Девочка преспокойно ела кусок торта. Голос принадлежал Кеше, а тот никогда не зовет меня «мусечка», предпочитая обращаться коротко и торжественно – «мать».

Поняв, что происходит что-то необычайное, мы побежали во двор. Собаки галопировали впереди. Хучик присел прямо посередине дорожки и мигом наложил кучку. Но его сегодня даже не стали ругать. От большой машины бежал Аркашка. Перешагнув через безобразие, которое устроил мопс, сын спросил:

– Видите?

– Да, – хором сказали мы с Маней, – твой джип!

– А какой? – ликовал Кеша.

Я присмотрелась и ахнула.

– «Линкольн-Навигатор»!

– Нашелся, – радовался Аркадий, – в целости и сохранности, нет, такого не бывает!

Я схватила Каюрова за рукав.

– Миша, вы экстрасенс! Все ваши слова мигом сбываются.

Каюров рассмеялся.

– Раньше не замечал. Ну что ж, пусть у вас теперь все будет отлично, и пусть у тех, кто когда-нибудь желал вам зла, сломаются ноги!

– Да у нас нет врагов, – влезла Маня, – одни друзья.

– Хороший джип, – продолжал Михаил, обращаясь к Кеше, – можно заглянуть внутрь?

– Пожалуйста, – разрешил сын и протянул ключи, – если хотите, сделайте круг по поселку.

– Вот все сомневаюсь, не купить ли такой, – говорил Михаил, шагая по дорожке.

Внезапно я ощутила легкую дрожь и неизвестно почему крикнула:

– Миша, стой.

Каюров повернул голову на возглас, машинально шагнул вперед, наступил правой ногой в «визитную карточку» Хучика и рухнул на дорожку, издав дикий крик. Лицо его посерело, на лбу выступили капли пота. Все кинулись к несчастному.

– Не трогайте меня, – прохрипел Михаил, – я, кажется, сломал ногу!

Поднялась суета. Кеша вызывал «Скорую», Тузик безостановочно заламывал руки и стонал:

– Ужас, ужас, это так же страшно, как и насморк.

Севка обмахивал упавшего газетой, Ирка отгоняла волнующихся собак, Александр Михайлович помчался за коньяком…

– Мусечка, – зашептала Маня, – нас в Ветеринарной академии учат, что больное животное надо приободрить. Скажи Мише что-нибудь приятное.

– Э-э-э, – протянула я, – ну во всем плохом есть свое хорошее.

– Да нет, Мусечка, что-нибудь радостное, приятное, – бубнила Маня.

– Что же хорошего ты увидела в этой ситуации, – поинтересовался синий от боли Каюров.

Я перевела глаза на его испачканный башмак и радостно сообщила:

– Наступить в собачье дерьмо к большим деньгам, есть такая замечательная примета.