Хоббит

В оправдание гномам можно сказать, что они собирались щедро заплатить Бильбо; в конце концов, он подрядился делать за них черную работу, вот пусть и делает. Однако, попади хоббит в беду, они все бросились бы на выручку, как в случае с троллями в самом начале странствия, когда еще не имели особых причин испытывать к нему благодарность. Гномы – не герои, они расчетливы и корыстны, есть среди них коварные и просто злые, есть – вполне приличные, как Торин со товарищи, просто не стоит требовать от них слишком многого.

* * *

Хоббит вошел в заколдованную дверь и, обернувшись, увидел звезды на бледном небе. Идти оказалось куда легче, чем он ожидал. Это был не гоблинский туннель и не эльфийские пещеры – его проложили гномы в пору величайшего расцвета, когда под Горой не ведали недостатка ни в золоте, ни в умельцах. Ход шел, как прочерченный по линейке, с гладким полом и стенами, под ровно выдержанным наклоном – к неведомому мраку внизу.

Через некоторое время Балин пожелал Бильбо удачи и остановился, пока еще виден был свет из двери и по какой-то причуде эха доносились голоса снаружи.

Хоббит надел кольцо. Памятуя об эхе, он двинулся с более чем хоббичьей осторожностью. Его трясло от страха, но лицо выражало мрачную решимость. Это был уже совсем не тот хоббит, который выбежал из норы без носового платка; он почти забыл, что такое носовые платки. Проверив, свободно ли ходит в ножнах кинжал, Бильбо подтянул пояс и двинулся дальше.

* * *

«Ну вот, Бильбо Бэггинс, получай, на что напросился, – думал он. – Сидел бы и помалкивал в тот вечер, не пришлось бы теперь расплачиваться! Тогда дурака свалял и теперь продолжаю! – говорила наименее туковская его часть. – Мне даром не нужны драконьи сокровища, пусть бы лежали себе здесь вечно, лишь бы проснуться и увидеть, что этот туннель на самом деле не туннель, а моя собственная прихожая!»

Разумеется, он не проснулся, а продолжал идти вперед, пока не оказался в кромешном мраке. Впрочем, вскоре в туннеле стало теплее.

«Уж не свет ли там впереди?» – подумал хоббит.

Так и было. Чем ближе он подходил, тем явственнее различал зарево, с каждым шагом наливавшееся краснотой. Определенно, становилось жарко. Мимо проплывали струйки пара. Бильбо вспотел. В ушах нарастал гул, словно дальше по туннелю булькал огромный чайник и урчал исполинский кот. В алом мареве впереди кто-то раскатисто храпел.

И вот тут Бильбо остановился. То, что он все-таки пошел дальше, было самым отважным поступком в его жизни. Все его дальнейшие подвиги меркнут в сравнении с этим мигом. Настоящую битву он выиграл в одиночку, еще до того, как увидел саму опасность. Так или иначе, постояв немного, он двинулся вперед и через некоторое время достиг отверстия, размером и формой почти повторявшего дверь. Дальше лежал огромный подвал или подземелье древних гномов в самых недрах Горы. В почти полном мраке о размерах его можно было только догадываться, но, ближе к туннелю, над каменным полом дрожало алое зарево. Зарево Смауга!

* * *

Здесь он лежал, исполинский ало-златой дракон, скованный крепким сном; из пасти и ноздрей вырывался рокочущий гул и клубы дыма, но пламя чуть тлело. Под брюхом, лапами, под огромным, свернутым в кольца хвостом и по всему полу, теряясь во мраке у невидимых стен, лежали груды несметных сокровищ, золото кованое и в слитках, драгоценные камни и самоцветы, серебро в кровавых отблесках драконьего пламени.

Смауг лежал, завалившись на бок и сложив крылья, словно непомерная летучая мышь, так что хоббит видел внутреннюю сторону лап и бледное брюхо. От долгого лежания на драгоценном ложе к чешуе пристали самоцветы и золото. Позади на стенах смутно угадывались кольчуги, шлемы, секиры, мечи и копья; рядом стояли огромные кувшины, наполненные сказочным богатством.

Сказать, что у Бильбо перехватило дыхание, значит, не сказать ничего. Люди забыли слова, способные передать его чувства, вместе с языком, который переняли у эльфов во дни, когда мир был полон чудес. Бильбо слышал рассказы и песни о драконьих сокровищах, но такого блеска, блазни и великолепия представить себе не мог. Неутолимая страсть, ведомая лишь гномам, пронзила его сердце. Он смотрел, зачарованный, почти позабыв про ужасного стража, на сокровища без меры и счета.

* * *

Целую вечность он смотрел, прежде чем, повинуясь неодолимой тяге, выступил из туннеля и шагнул к ближайшей груде сокровищ. Над ним возвышался дракон, грозный даже во сне. Хоббит схватил золотую чашу о двух ручках, такую тяжелую, какую только мог унести, и с опаской взглянул вверх. Смауг дернул крылом, выпустил коготь, храп его изменился.

Бильбо припустил наутек. Однако дракон не проснулся – покамест, – просто ему снился новый сон о кровавых и алчных злодеяниях, снился в захваченных чертогах, покуда маленький хоббит со всех ног улепетывал по туннелю. Сердце екало, ноги дрожали сильнее, чем на пути вниз, но он сжимал чашу и думал одно: «Ай да я! Что-то они теперь запоют! “Больше похож на лавочника, чем на взломщика!” Пусть только попробуют снова это сказать!»