Хочешь мира…

— Ничего от вас не утаишь! Впрочем, я и не собирался. Вся эта троица время от времени играла в вист[111] с новым руководителем Общества дружбы с Америкой, неким Сэмом Л. Честнеем. Кстати, он прибыл в Иркутск пятнадцатого июня.

— А как же он успел?

— А он не из Штатов ехал, а поближе. До того обретался в Нагасаки. И, кстати, представлял там одну из нефтяных компаний Рокфеллера. По всему выходит, что вы нажили серьёзного врага, Юрий Анатольевич.

Глава 27

Беломорск, 17 (30) августа 1912 года, пятница, утро

Может показаться странным, но после того, как Артузов назвал имя гипотетического противника, я вздохнул с облегчением. Прогрессисты? Да я их в бараний рог сверну! Сами по себе они мне не противники. И не потому что я такой уж страшно-могучий и злобный олигарх, а потому, что обычные члены их партии и сочувствующие — на моей стороне. Руководители партии лишь агитировали за прогресс, а я его толкал! А без поддержки народа они никто, просто людишки с большим самомнением и некоторыми связями.

Да и Рокфеллер… Звучит, конечно, круто! А если вспомнить, что он не сам по себе, за ним банки, газеты, союзные компании и продажные политики — то и вовсе силища. Но только и я уже не «так, сам по себе мальчишечка, погулять вышел». Наш Холдинг пусть и не так богат, но в России мои позиции однозначно круче! Да и в Европе, скорее всего, я тоже могу больше. Он однозначно сильнее в Соединённых Штатах и в Латинской Америке, из которой янки сделали свой задний двор. Пожалуй, что больше моего может в Британии и в её колониях. Ну не любят меня британцы, сложно мне действовать в их юрисдикции.

Так что я погнал всех спать, пообещав, что утром договорим. Дескать, утро вечера мудренее! И совершенно спокойно продрых всю ночь.

А вот за утренним чаем пришлось продолжить обсуждение. Вернее, начать раздавать начальственные указания.

— Значит так, Кирилл Бенедиктович, первое — своих людей в Иркутск вам всё же послать придётся. Нужно как можно больше выяснить про этого американца. Второе — также про него надо разузнать в Японии и в САСШ. Как можно больше. Но тайно, не привлекая внимания. Вам виднее, как действовать, но в Америке я бы советовал привлечь Ника Картера. Третье. Деятельность привлечённого вами журналиста из Новониколаевска не прекращать. И книгу обязательно издать, причем с издательством связаться немедленно.

— У работников издательства лучше создать впечатление, что сначала ваш аппарат работал самостоятельно, а потом понял, что нужны профессионалы! — вмешался Семецкий.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— Сами ж говорили, война против нас началась. Вот сейчас мы разведчиков направляем. Но ведь и противник может захотеть про нас всё выяснить. Вот пусть и получит подтверждение, что целью с самого начала была книга.

— Согласен. Обратите, пожалуйста, внимание на этот момент, Кирилл Бенедиктович. Нельзя нам подставляться самим и подставлять стороннего человека. Четвёртое — необходимо выяснить всю подноготную про прогрессистов. Не только про эту троицу. Может, мы кого-то упустили, потому что он денег не тратил. Или потратил на то, чтобы долги отдать, а мы и проглядели. Особое внимание уделите тому, сами они действовали или их руководство партии подтолкнуло.

— И про союзников пусть пошустрят. Может, прогрессисты не в одиночку действовали, — снова подключился тёзка.

— Именно. И последнее — надо проверить, нет ли аналогичного противодействия другим нашим проектам. Причем сначала проверим российские. А потом расширим на зарубежье.

Артузов аж закрятел.

— Понимаю. Тяжело придётся. Но нам стоит начинать реагировать раньше, чем кризис созреет. Так что уж постарайтесь! На это закончу, тем более, что уже перрон за окном. О! Да нас встречают! В такую-то рань, ещё ж шести утра нет!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…На перроне нас действительно ждали. Моя Натали и Катя Семецкая, жены других членов группы, старший брат Осипа Шора — все они стояли и нетерпеливо всматривались в окна вагонов, чтобы заметив родное лицо тут же начать махать. Многие не сдерживали слез. И даже у меня, человека пожившего и не сентиментального вдруг защемило сердце. Мы — дома!..»

Беломорск, квартира Воронцовых, 17 (30) августа 1912 года, пятница, утро

Разумеется, по приезде всё закрутилось. Для начала быстро принял душ, переоделся в домашнее и тупо посидел минут пятнадцать, обняв жену. Вот ведь, двух месяцев не прошло, как мы не виделись, а — соскучился просто смертельно.

И вдруг из детской раздалось: «Папка приехал!» и пара ножек затопотала с неудержимостью лавины. Женечка, средняя наша. Через несколько мгновений к ней присоединился и Мишка. Набежали, обняли… Родные мои!

— Так, а теперь — подарки!

Женька завизжала от восторга, но меня не выпустила.

— Тише, оглашенная! — цыкнула на неё Натали. — Оленьку разбудишь!