Хочу бабу на роликах!

– Ты можешь себе представить, он в разговоре упомянул одного общего знакомого и сказал: «Он уже совсем старый!» А я удивилась сначала, вроде я помню его вполне авантажным мужчиной, а потом соображаю, что это было лет двадцать назад, и смеюсь: мол, чему удивляться, я и сама уже старая, – а Сигизмундыч вдруг так проникновенно произносит: «Не надо со мной кокетничать, просто я еще не готов сказать вам то, что мне бы хотелось». Как тебе это нравится?

– Уля! Да это же просто объяснение в любви!

– Думаешь?

– Еще бы!

– Ну если честно, мне тоже так показалось, а на прощание он взял мои руки, стал поочередно целовать и как-то очень интимно, если так можно выразиться… Понимаешь?

– Понимаю, что ж тут не понимать. Разбила сердце старика Сигизмундыча!

– Ну не такой уж он старик! – вдруг залилась краской Уля.

– Признайся, ты влюблена?

– Не знаю, влюблена ли, но безусловно захвачена. Просто я эту сторону жизни уже не считала для себя возможной. А это так приятно…

Короче говоря, мы обе летали как на крыльях и потому все успели. К тому же девочки-малярши в предвкушении фотографий с автографом знаменитого артиста по собственной инициативе отдраили. после ремонта все так, что любо-дорого.

Самолет из Рима прилетал вечером. Я решила приготовить роскошный ужин, накупить цветов, заранее накрыть стол, чтобы когда Глеб войдет, сразу оценил все мои старания. Я поехала на рынок, накупила всего, что он любит, и понеслась готовить. И только уже войдя в квартиру и взглянув на себя в новое зеркало, громко застонала. Зеркало оказалось безжалостным. Я привела в порядок все вокруг, а о себе забыла. Чувырла чувырлой! Я даже не купила себе ни одной новой шмотки. Руки опять ни на что не похожи, морда какая-то старая… Что же делать? – запаниковала я. Потом сказала себе: ничего, Санька, прорвемся! Когда нужно, я многое успеваю. Ну с руками я уже ничего сегодня не сделаю, а привести в божеский вид волосы и физиономию мне вполне по силам. Но сначала займусь ужином, а потом уж собой. Через час ужин был готов, и я намазала лицо смесью желтка и оливкового масла. Так делала еще моя мама. Эта смесь быстро высыхает на коже и надо вновь и вновь освежать ее. На это уходит примерно полчаса. Вот и хорошо, я хоть немного успокоюсь, а то меня трясет от возбуждения.

В дверь позвонили. Кого это черт принес, когда я в таком виде?

– Кто там?

– Сашка, открой, это я, Лика!

Я облегченно вздохнула.

– Привет! Что это с тобой? Чем морду намазюкала, желтком, что ли? Ой, мама дорогая, что творится, красотища, блин! Ремонт, мебеля новые! Ну, Сашка, блеск! А я тебе с Кипра глянь какую лапочку привезла!

Она протягивала мне крохотный подарочный пакетик.

– Лика, спасибо, это что? Ой, подожди, замазка на роже высохла, сейчас!

Я кинулась в ванную, освежила маску, сполоснула руки и вернулась на кухню, где Лика деловито все осматривала.

– Ну, Санька, ты дала шороху! Все новое!

Я открыла пакетик и вытащила оттуда маленькую белую кошку из меха, пушистенькую и ужасно милую.

– Лика! Спасибо! Это как раз то, что я хотела! Как ты догадалась?

– Да ты ж все долдонила, что тебе белая кошка дорогу перебежала и это к счастью. Ну и вот, пусть у тебя все будет окейно!

– Окейно? – засмеялась я.

– Ага, это я на Кипре от одной бабы подхватила. Она все восхищалась, как там окейно. Ну, подруга, я оттянулась по полной программе! Советую – съезди! Недорого, виз не надо, а отдых – балдежный! А где твой мужик? Говорят, от него тут уже вся Москва кипятком ссыт, а?

– Похоже на то.

У меня опять сводило кожу, и я в последний раз намазала лицо.

– Мебеля из «Икеа», да? Молодец, здорово все подобрала. Как на картинке! Много бабулек вгрохала? А ковер такой не очень практичный, по-моему. Ну да ничего, ты теперь в этой хате не задержишься. Если надумаешь продавать, скажи мне, я для мамани куплю, а то она через весь город ко мне мотается. Значит, говоришь, сегодня Глебка приезжает? Надо будет как-нибудь вечерком собраться и обмыть ремонт. Как считаешь?

– Можно.

В этот момент в дверь опять позвонили, долго и повелительно. Меня даже мороз подрал по коже.

Свекровь.

– Во, дурная кровь пожаловала, – прошептала Лика, тоже хорошо знавшая Светлану Георгиевну. – Все, я убываю! Созвонимся, Саня! Здрасте, – поклонилась она свекрови. – И всего наилучшего!

– Саша, что у тебя с лицом?

– Проходите, Светлана Георгиевна, мне надо в душ, а вы пока посмотрите, как все получилось!

Когда минут через двадцать я, распаренная, довольная, вышла из ванной, Светлана Георгиевна встретила меня взглядом, исполненным трагизма.

– Саша!

– Что случилось? – испугалась я.

– Почему у тебя стол накрыт всего на две персоны? Мне уже нет места за столом в доме моего сына?

– Господи, Светлана Георгиевна, я же не знала, что вы придете, если б вы позвонили…

Настроение у меня сразу упало до нуля. Значит, она попрется со мной в аэропорт, потом притащится сюда. Глеб будет раздражаться…

Я молча достала еще один прибор.

– Вот все и улажено, правда? – попыталась я улыбнуться. – Вам нравится ремонт?

– Это что, теперь модно – некрашеные деревяшки?