Хочу быть богатой и знаменитой

Прошло три дня. На этот раз собрались только мужчины. Девочек решили больше в свои планы не посвящать, им и так хватило. Очередное похищение, убийство матери, хотя какая она мать, и знакомство с бабкой. Бабка кремень. Ни слезинки на людях. Может и плакала в одиночестве, но при посторонних держалась, спокойная и уверенная в себе не молодая женщина.

Сейчас сидели узким кругом. Следователя не позвали. В конце концов, дело-то почти семейное. Когда эти дети вошли в семью, так никто и не понял, но сами Белояровы считали себя обязанными, заботится об этом странном квартете.

— Узнали кто заказчик последнего похищения? — Александр Иванович смотрел на Подольского.

— Последнего и предпоследнего, Тошкиного, — Выха. Выхаревский Сергей Валерьевич — лидер одной из ОПГ области. Тригорская в его игорном клубе проигралась и сделала конкретную ставку, — Владимир Сергеевич говорил, а сам что-то рисовал на листке бумаги.

— Дуура! Ой дуура! Прийти в грязную забегаловку к Выхе, когда играла в Баден-Бадене. Что, сил не было дотерпеть до выезда в приличный клуб? Или… — Алексей Александрович смотрел на Тимура.

— Думаю, пресловутое «или». Она поняла, что вернуть их не сможет, а они слишком многое поняли. Вот и сделала ставку именно на девочек, назвав их имена, фамилии, места работы и передав фотографии. Только девочек было проиграно две, а похищено должно быть три.

— Наташа тоже?

Голос Белоярова-старшего был убийственно спокойным.

— Да, именно так: Татьяна, Регина и Наташа.

Александр Александрович оторвался от бумаг, которые изучал:

— Все понятно по Регине и Наташе, но наш воробей тут каким боком?

— Таня для Выхи за просрочку долга. А для Тригорской? Девочку удобнее держать где-то там, — Тимур махнул неопределенно рукой, — Тошка была незаконно зачата в пробирке, и пока была в состоянии эмбриона, над ней проводились какие-то манипуляции для улучшения «материала». Ты думаешь, откуда у нее такие таланты к языкам. Ей шестнадцать, а она свободно владеет девятью европейскими и тремя восточными языками. Так вот, биоматериал нужно было убрать подальше, а лучше уничтожить. Ты думаешь, почему врачу-лаборанту, оставшемуся в живых, срочно понадобилось скрыться в мужском монастыре и начать усердно каяться не только настоятелю, но и спецслужбам?

Владимир Сергеевич посмотрел на Белоярова-старшего:

— Обрати внимание, что все, кто непосредственно работали с биоматериалом — читай Региной, Тошкой и Наташей, — все уже покинули этот мир. И у всех, неожиданно, на ровном месте, вдруг перед самой смертью стали возникать проблемы со здоровьем. Они начинались после чаепития с Тригорской: то сердце остановится, то легкие откажут, то еще какая хрень приключится.

Тимур молчал, внимательно оглядывая присутствующих.

— Как думаете, могут ли быть еще какие-то люди, которых использовала Тригорская в качестве биоматериала? — Александр Александрович в ожидании смотрел сейчас на отца, потом перевел взгляд на Владимира Сергеевича. Но ответил ему Тимур:

— Нет, в дневнике фигурируют только четыре человека.

— Откуда про дневник знаешь? — Александр Иванович поднялся из-за стола и прошел к окну. Руки Тимура легли на стол и сцепились в замок:

— Каюсь. Дневник прихватил из квартиры Тригорской. Там такая суматоха поднялась, что никто и не обратил внимания на скромного частного сыщика, читавшего книжку в роскошном переплете.

Окно кабинета генерального выходило на маленький проходной внутренний дворик. Там же было обустроено место для курения. Только новички не знали, что из кабинета директора этот пятак, как на ладони, Александр Иванович сам не курил и других курящих не жаловал. А сейчас наблюдал как новенький, молодой мужчина приятной наружности выдыхает дым Тошке прямо в лицо, причем удерживая ее за локоть.

— Сань, — в голосе отца Саша услышал еще что-то кроме раздражения, только что — разобрать не мог, — иди сюда.

Сын подошел к отцу. Увидев картину, развернулся и рванул к двери.

— Тимур, присмотри, прибьет ведь, — Владимир Сергеевич кивнул на картинку, что складывалась за окном.

— Ирэна, — генеральный уже разговаривал по Интеркому с директором по персоналу, — во внутреннем дворике сейчас курит сотрудник. Его уволить за нарушение правил внутреннего распорядка и отправить с волчьим билетом на…, короче уволить!

— Уволить, значит — уволим, — голос Ирэны Михеевны был с легкой хрипотцой и как всегда спокойным, — все?

— Да!!!

Спустя минут пятнадцать в кабинете у генерального стоял гомон.

— Я побреюсь налысо!

Это Тошка без привычной бейсболки на голове, с роскошной гривой золотистых волнистых волос, без очков, сидящая на коленях у Саши, поливающая слезами его порванный пиджак, и рубашку.

— Я тебе побреюсь! — шлепает разбитой губой Саша, обнимая Тошку и поглаживая по спинке.

— Саня, голову поверни, надо посмотреть, шьем или нет, что-то крови много, — это Алешка со своим докторским инстинктом.

— Зуб ему выбила — это понятно, но зачем ты ему еще и в пах-то заехала? — Это уже Тимур.

— Эта мстительная скотина теперь собирается побои снимать и компании предъявлять требования по возмещению вреда!