Хочу быть богатой и знаменитой

Пиночка постояла, покрутила в разные стороны головой, пытаясь, что-то услышать, потопталась и тихонько запела выходную арию мистера Икса. Начала очень неуверенно, как будто пробуя голос, вслушиваясь в окружающее пространство. Потом просто забыла, что она ничего не видит, перед глазами была арена, а она жила в теле мистера Икса и все свое состояние души выпевала так, как будто хотела освободиться от его тоски и горечи.

Двери в аудиторию были открыты. Студенты и преподаватели шли с закончившейся пары и останавливались у порога. Никто не вошел, все замерли в восхищенном молчании. Вдруг они расступились, и в аудиторию вкатился толстячок, замер на долю секунды и поспешил к роялю. Слова «Да, я шут, я циркач, так что же…» уже звучали под аккомпанемент.

Пиночка допела. Оглушающая тишина стояла секунд пять. Вдох — выдох и тишина взорвалась аплодисментами. Пиночка содрала шарфик с глаз и растерялась. Она увидела, что стоит в аудитории с высоченными потолками рядом с роялем. За инструментом сидит аккомпаниатор и улыбается, как будто ему премию выдали или он увидел какую-то диковинку. А около окна рядом с какой-то женщиной стоят Тошка с Лилей и смеются. Пиночка оценила Тошкин подарок — сюрприз. Только что она пела, забыв про весь мир, пела и проживала чужую жизнь, не понимая, что она действительно не ее. Она пела, ей аккомпанировали, вот только что она поняла, как может петь. И грянула овация. Это были ее первые аплодисменты. И шок.

Надо было «вынырнуть» из чужой жизни. Надо было справиться с чужими переживаниями. А ее этому не учили. И по щекам поползли слезы мистера Икса. Преподаватель выскочил из-за рояля, выхватил белоснежный носовой платок, взмахнул им в двери аудитории и, крикнув какому-то Платонову принести воды, подбежал к Пиночке.

— Деточка, все хорошо! Все просто отлично! Отчего же слезки? Не справился с эмоциями, птенчик? Это бывает, ты научишься, обязательно научишься. Будешь усердно трудиться и всему научишься. Даю честное слово Краммера!

Пиночка начала успокаиваться, а здесь подоспела вода.

— Держи, пей маленькими глоточками, — проинструктировал ее высокий молодой человек. Он говорил таким глубоким и бархатным баритоном, что Пиночка забыла плакать. По лицу еще струились слезы, а она смотрела с приоткрытым ротиком на киношного красавца. Тот деловито взял у нее из рук платок, вытер слезы и нос. И снова подал стакан.

— Давай, пей, — сначала внимательно наблюдал за поглощением воды, потом отошел к девочкам, что стояли у окна.

А толстячок, всплескивая руками, тараторил:

— Инга Яновна, вы меня, голубушка, потрясли в очередной раз. Я совершенно запамятовал, что нужно подойти сюда и посмотреть деточку. Хорошо, что двери обеих аудиторий были открыты. Вы слышали?! Полный восторг! Надо идти к ректору. Сейчас только начало сентября. Ей нельзя пропускать год. Очень опасаюсь, что ее перехватят эти проходимцы с телевидения и загубят этот редкий цветок. Его надо холить и лелеять, нельзя убирать самобытность тембра и звукоизвлечения. Ее голос надо рОстить как любимую розу в саду!

Было видно, что профессор тоже сильно удивлена:

— Иосиф Израильевич, от меня ничего не зависит. Насколько я знаю, она хочет учиться, но возможности у нее очень ограничены.

— Пфе, найти на такой голос спонсоров не так и сложно.

— Дело не в этом, у нее полугодовалый племянник на руках.

— Пусть племянником занимаются его родители.

— Этим очень сложно заниматься с того света, — подала голос сама Пиночка.

— Подождите, деточка, давайте знакомиться. Меня зовут Иосиф Израильевич, а вас?

— Агриппина Ковальски, я студентка третьего курса иняза.

— Как это кстати, — продолжил преподаватель свою речь уже на итальянском. Пиночка рассмеялась, но беседу поддержала, вовлекая в нее своих однокурсниц. Тут Игорь Платонов вклинился в разговор фразой на немецком. Теперь рассмеялась Тошка и ответила.

— Давайте перейдем ко мне в кабинет и продолжим разговор, — Иосиф Израильевич покатился из аудитории, а Пиночка, вцепившись в руку Игоря, думая, что это Тоша, прошептала:

— Я без тебя не пойду, я боюсь.

Платонов усмехнулся и в ответ пожал девичью руку. Пиночка подняла голову и поняла, что ошиблась, покраснела, извинилась, спрятала руки за спину, глянула на подруг.

— Ладно, идемте все вместе, — великодушно проговорил Игорь и указал направление.

К Гаррику все вышли спустя почти час. Малыш сладко посапывал у него на руках, а сам он делал перевод и выглядел как заправский молодой папаша, периодически поглядывавший на сына.

Пиночка представила мужчин друг другу и остановилась, о чем-то раздумывая. Тошка наслаждалась картинкой. Она уже поняла, что вся сложившаяся ситуация вызывает ревность у Гаррика, который пока ничего понять не может, и ждет хоть какого-то объяснения.

— Игорь, — голос Пиночки еще немного подрагивал от всего свалившегося на нее, — у меня сегодня день рождения. Мы отмечаем его в детском кафе. Я приглашаю тебя, если, конечно у тебя есть возможность и желание присоединиться к нам.

У нового знакомого взметнулись брови, он, подумав секунд десять, кивнул:

— Спасибо, я приду. Где и во сколько?