Хочу быть богатой и знаменитой

— Вполне удовлетворительное. Организм удивлен отсутствием агрессора и пока молчит.

— Что в капсулах?

— Вирусологи говорят — материал вирусов и бактерий разных видов и модификаций. Капсулы длиной двадцать сантиметров, разделены на множество секций. Первая пустая. Они должны открываться по какому-то принципу. Сначала одна, потом другая или все вместе или какими-то группами. Механизм, как и материал самих капсул, нам не известен, народ работает. А культуры мы опознали — наши дорогие коллеги из-за бугра видно подарок кому-то сделали.

— Почему она не погибла?

— А потому она не погибла, что иммунная система окружила эти две колбы смерти видоизмененными клетками, создав мощный заградительный барьер, этим сейчас Рохнович занимается.

— Ребята, дело принимает какой-то жуткий оборот.

Молчание затопило кабинет. Все присутствующие прекрасно осознавали, что среди людей ходила бомба, фаршированная биологическим оружием, и об этом даже не подозревала. У всех возникал вопрос, но никто не хотел его озвучивать, да и не время рефлексировать, надо заниматься текущими проблемами эффективно и по возможности быстро.

— Что станем делать дальше?

Лукин выдохнул:

— Мы — лечить.

Начмед проворчал:

— А кто-то звезды на одно место собирать, не подумайте, что на погоны или на грудь!

Все заулыбались, это как-то разрядило обстановку. Хозяин кабинета стукнул ладошкой по столу:

— Так, товарищи военврачи, а теперь все идем писать. Шарафутдинов — ударение на второй слог! ПисАть! Тоже мне, циники доморощенные!

Мужской хохот загрохотал в небольшом кабинете.

— Просто невоспитанные мальчишки. Наказать их дежурствами в инфекционном отделении! — Седовласые военврачи потешались над двумя молодыми лейтенантами, которые старались выглядеть солидно, чем вызывали дружеское подтрунивание среди коллег.

— Все что сделали, видели, слышали — описать. ОписАть — Шарафутдинов! Это первое. На других листочках, слышишь, Василий Степанович, на других! На новых и чистых!

Он оглядел всех строгим взглядом:

— Второе: напишите мне о своих прогнозах по Вороновой. Все. Спасибо! Все свободны! Лукин — останься.

Алексей Давидович Лоор листал телефонный справочник, оттягивая время звонка в соответствующую контору, и косо поглядывал на своего друга. Лукин сидел, крутил в руках карандаш.

— Сергей Владимирович, вы мой должник, — начал начмед.

— В покрытие долга, я написал рапорт в округ с просьбой перевести вас, товарищ военврач, сюда в госпиталь. Место есть.

— Леха? Ты волшебник? — Лукин сидел ошарашенный новостью.

— Нет, я — начмед, у которого не хватает одного хирурга. Пойдешь? Или выкаблучиваться будешь?

— Пойду.

— Вот и добренько, — Алексей Давидович улыбаясь, потирал руки, — заберешь отделение, …

— Эй-эй-эй!

— Чтооо?!!

— Слушай, ты мне этим своим: «заберешь отделение» напомнил старую батину побасенку про цыгана.

— Ммм?

— Решил старый цыган сына женить, зовет его и говорит:

— Хочу тебя женить сынок на самой красивой девушке!

— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!

— Дам тебе земельный надел!

— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!

— Дам лошадь!

— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!

— Сам будешь пахать…

— Вот и замолол старый дурень, вот и замолол!

— Ты хочешь сказать, что я мало того, что старый, так еще и дурень?

— Ну как тебе…, — он не успел договорить.

Резко прозвучал сигнал вызова:

— Реанимация это. У Вороновой остановка сердца.

Тимур в это время сидел у себя в охранном агентстве и читал новый договор. Некая Иванова Клавдия Ивановна просила найти ее любимых давно потерянных детей. К договору прилагались две фотографии: двух девочек лет десяти и новорожденного малыша. Малыш лежал на животике, пялил в камеру круглые голубые глазки, а на попке у него было родимое пятно похожее на отпечаток крошечной детской руки.

— Очень хорошо.

Сыщик посмотрел на даты рождения и прикинул. Девочкам сейчас по двадцать пять — двадцать семь, а малышу восемнадцать — девятнадцать должно быть.

— Когда стратегию поиска девятнадцатилетнего «малыша» с отпечатком на попке станем реализовывать, всех возможных и невозможных кандидатов будем просить: не скинете ли вы портки, нам на вашу задницу очень полюбоваться охота, — последнее было сказано с сарказмом и вслух.

В кабинет шагнул Селим:

— На чью задницу тебе очень полюбоваться охота?

— Видел? — Тимур кивнул на бумаги, лежавшие на столе.

— Нет еще, — вошедший подошел к столу, взял в руки фотографии, — заказ сдавал.

— И как?

— Норм, заказчик доволен, можно сказать счастлив. О! У тебя фотки совсем юной Регины! Чудо как хороша сейчас и прелестна была в детстве.

— Регина в военном госпитале и не факт, что выживет. Где ты ее фотки увидел?

Селим положил руку на плечо друга, подал ему фотографию:

— Вот она или они.

Тимур обомлел. На него смотрели с фотографии девочки в школьных форменных костюмчиках. Юбки в клетку, темные жакетики с белыми блузками, воротники, отделаны пышным кружевом. У каждой по две толстые косы, переброшенные вперед и огромные печальные глаза.

— Тимур, тебе не кажется, что рядом с Региной стоит, которая сейчас Рощина Наталья Михайловна.