Хочу быть богатой и знаменитой

— Амыр, я плохо тебя понимаю, но то, что я умерла — это точно. У меня остановилось сердце.

— Ты — маленький заблудившийся ребенок, сейчас тебя поведут обратно, и проводит моя бабушка, она в этом знает толк.

— Твоя бабушка? Давай! Я буду рада с нею познакомиться.

Они поплыли тихонько, минуя коридоры, двери. Где-то к ним присоединилась женщина в странном национальном наряде. Она погладила Регину по голове, поцеловала в лоб, и, положив руку ей на грудь и сказала:

— Живи деточка. Амыру будь опорой и надеждой. Ступай, они ждут тебя.

— Они?

— Да. Они. Брат, две сестры и их дед. Не забывай, Амыр — твой отец по духу. Береги его. И еще один мужчина ждет тебя и только тебя — не ошибись, моя девочка. Прощай и поторопись. Время на исходе.

А в реанимации стояли люди в медицинских формах, лица закрыты масками. Стояли и понимали что все без толку, они все сделали для того, чтобы эта девочка жила. Один стоял, опустив руки, в бессилии сжимая-разжимая кулаки, второй еле сдерживал себя, чтобы не закричать, не двинуть кулаком по стене, чтобы физическая боль вытеснила на какое-то время боль души, третий поднял лицо вверх, делая вид, что смотрит на высоко висящие часы, а сам прятал слезы. Эти сделали все, но… сейчас и здесь существовало это проклятое НО!

— Время смерти…

И всхлип или вдох, или это плакал кто-то из сестер? Только вдруг аппаратура захлебнулась звуковыми сигналами, настройки сбились! А пациентка глубоко вздохнула, открыла глаза и внятно проговорила:

— Амыр в дальней палате, а я яблоко хочу.

Военврачи замерли. Не все среагировали моментально. Ступор длился целую вечность, оказалось с полсекунды, полвздоха, пока Лоор не рявкнул:

— По местам! — И дальше каждый занялся своим делом, только Лукин сдернул маску, взял ее руку, прижал к своей щеке, говоря:

— Никогда так больше не делай! Слышишь? Никогда!

Она смотрела на него своими невероятными глазами. А он продолжил:

— Никогда не уходи без меня.

А про это яблоко долго по госпиталю легенды будут ходить. Она вернулась с того света, потому, что захотела яблоко!

Тимур медленно надевал куртку, собираясь поехать из агентства домой. Хоть на часок. День в разгаре, а на плечи наваливалась какая-то вязкая усталость. Слишком много проблем упало в руки за последнее время. В компании надо бы все подробнее проверить. Похоже, кто-то сливает информацию на сторону. Порции пока невелики, да и по значимости инфа была так себе. Но сам факт! Такое надо пресечь. И дыру залатать.

Пока проверял карманы и ключи, к нему в голову забрела дельная мысль: может Эмика на это «зафрахтовать»? Поговорить что ли с Александром Ивановичем, может, отдаст его Рощина на денек другой?

Мысли перескакивали с одного на другое.

Рощина, Рощина, здесь тоже не все так просто. Где же искать твою сестру? Где и как спряталась эта девочка? Перед глазами встала фотография двух девочек в школьной форме. Ее надо было показать Извекову. Может прав Селим, и это Регина рядом с ней? Тогда эта Иванова, и есть сама Тригорская? Или кого-то отправила с поручением? С этой мыслью он ринулся в соседний кабинет:

— Слушай, — Тимур заглянул за дверь и обомлел. Селим стоял с телефонной трубкой в руках и булькал что-то невразумительное. Друг был белее стены, за которую держался, чтобы не упасть.

— Селим! Что?!!!..

— Мы рожаем…

Тимур знал Селима еще с Суворовского училища. Видел его в разных ситуациях. Но чтобы в таком состоянии?! Подобное было впервые. Основательно тряхнул друга за плечо:

— Погоди! Говори, что делать?

Тот дрожащей рукой протянул ему телефон.

— Здравствуйте, — сказал Тимур осторожно, не зная с кем говорит.

— Тимурчик, привет!

Голос Элички звучал спокойно и уверенно:

— Собралась рожать, скорую вызвала, тревожный чемоданчик с собой, курвиметр положила, документы проверила. Как драгоценный супруг?

История с курвиметром вызывала у всех участников неизменную улыбку и разрядила обстановку. Губы сами растянулись, и он почувствовал, что обретает эмоциональное равновесие. Кашлянул в сторону от телефона и, стараясь «держать голос», сказал:

— Нормально с ним все. Волнуется немного. В какой роддом ехать?

— В третий. Документы на третий оформляли. У меня все по плану, все только началось, так что часов восемь — двенадцать у нас есть. Не беспокойтесь.

— Тогда до встречи, мы тоже сейчас в роддом подъедем.

— Пока-пока!

Нажав кнопку отбоя, посмотрел на едва живого мужика:

— По коням, молодой почти папаша! Селим! Алло! На барке!

— Да здесь я, здесь…

— За руль-то тебя сейчас можно посадить? А то давай ко мне.

— Нет, сам поеду, — нахмуренные брови, сердитый голос, значит, пришел в себя.

— Сам так сам, — пожал плечами и снова хлопнул себя по карманам куртки, «бумажный» звук его насторожил и он извлек из кармана листок, на котором было написано: Монастырь «Святого Духа» в Каменке.

Ткнул друга локтем:

— О как! Смотри, какую наводку дали у той дамы, помнишь? А я уже успел забыть о записке.

— Ну-ка, дай, — глянул на записку.

— Это что, мужской монастырь строгого режима?

— В народе его все так зовут. Может, махнем туда? У нас до вечера куча времени. А Эличка все одно занята.