Хочу быть богатой и знаменитой

— Да понял уже, понял. Только количество вопросов пока не уменьшилось. Да и покоя мне не дает не состоявшаяся встреча с этим монахом. Как-то у него все просто получается.

— Здесь все просто, да не просто. Между прочим, ты мне до сих пор ничего толком не рассказал. А у меня уже…

Тимур оборвал его на середине фразы:

— Ой, только мне не рассказывай, что там у тебя от любопытства распухло, какие такие стратегически важные части тела.

— Пошляк! И не делай мне такое удивленное лицо!

— Ладно, не буду. Вообще-то голову многомудрую имел в виду.

— Ну да, ну да! Так сразу и понял.

— Так что там с монахом? С Вороновым. Почему он с нами не стал разговаривать?

— Видишь ли, этот чудак из семьи священников. Какое-то там эннадцатое поколение. Только его отец отличился и создал собственную фирму, а потом банк сварганил. А этому все батины примочки по барабану. Ему бы молиться. Остальное — мирское. Суета сует короче. Батя — против. Этого засунул в университет на экономфак. Тот закончил, диплом папане на стол, мол, дорогой отец, ваша мечта сбылась, только у меня цель в жизни другая. Сам тем же ходом в семинарию. Отец единственное условие смог отвоевать, что сынок не в монахи уйдет, а в миру священником будет. А там то ли правило такое, то ли еще что-то, но прежде чем служить начнешь, тебе жениться надо.

— Ничего себе, а если нет подходящей кандидатуры?

— А без разницы. Короче, папаня подогнал ему деваху, дочку своего делового партнера, оторву, каких мало, и она, естественно, жениху не понравилась. Только батя пошел на шантаж: или женишься, или маманю из дома вон.

— Ну и ушел бы вместе с матерью. Неужели на кусок хлеба не заработали бы?

— Чудак человек. Он же в монастырь на самом деле намылился, а тут мать! Так вот. Женили. Этот к жене даже не прикоснулся, оскоромиться не захотел. А она прихватила какого-то левого молодца и укатила. Только печалька с ними в дороге приключилась. В лобовое столкновение попали с одной такой же обдолбанной дурой. Втроем и полегли.

— Все равно не понимаю, зачем себя велел объявить безвестно отсутствующим? Ушел ты в монастырь и ушел, зачем какие-то сложности? Чего заморачиваться?

— А вот тут нотариуса надо бы порасспрашивать, потому, что там дела, которые касаются наследования имущества. Вероятно, обрати внимание, это я так думаю, не захотел заморачиваться с добром, что папаша подогнал. Да и с папашей контактировать более не пожелал. Исчез и дело с концом.

— А настоятель?

— Так никто об этом не знает, как он в монастырь попал. Покаялся может быть? А вот дальше, если хочешь подробностей, дам адрес и поедешь ты в одну заброшенную деревеньку к земской докторице. Дальше с ней надо разговоры разговаривать. Людмила Васильевна Скобцева. Дай-то Бог, чтоб жива была. Ей уже где-то хорошо за шестьдесят.

ГЛАВА 27

А женщина стояла у окна все твердила и твердила:

— Хочу быть богатой и знаменитой! Хочу быть богатой и знаменитой!

Белояров был в бешенстве. Двое гавриков, которых взяли одного в аэропорту, другую — в обувном салоне, не собирались отпираться, сразу выложили фамилию Тригорской, озвучили ожидаемый результат и сумму. Вознаграждение было солидным, а результат…, здесь слов не было. Были эмоции, которые захлестнули волной, так бывает, когда катаясь на лыжах, вдруг понимаешь, что неверно оценил склон, с которого на тебя идет лавина, и сейчас просто накроет, а вот выберешься ли оттуда или нет — уже большой вопрос.

Результат: Тригорской нужна была Наташа и еще кто-то. Кто, они не знали. И таких ловцов-идиотов могло быть два, три, пять… Скольких же ты наняла, стерва?

У одного была задача доставить девушку по указанному адресу, у второй хотя бы оцарапать иголкой. Прав был седой армянин, на кончике иглы была капсула. В капсуле вещество, вызывающее остановку сердца. Дальше просто один мат на языке. Мать, которая согласна на остановку сердца собственного ребенка! Мать ее! Стоп! А почему все решили, что она мать? Документы документами, а на самом-то деле как?

Регина осознала, что жива еще в палате интенсивной терапии. Помог в этом Амыр. Куда же без него. Его хрипловатый голос заставил повернуть голову:

— Ты чего молчишь, девочка?

— Думаю.

— Зря. Пустое это. Надо выздоравливать. А ты думать взялась. Сначала себя изнутри послушай. Почувствуй, нет ли в тебе чего лишнего? А может чего не хватает?

— Амыр, а как это «послушать себя»?

— У каждого это по-разному. Про себя расскажу. Вот закрываю глаза, вижу долину, горы, быструю речку и я как скала. Не торопясь осматриваю себя со стороны. Гляжу, кто рядом. Иной раз вижу друга. Иной раз врага. И все сразу становится понятно.

Со вздохом поднялся со стула, на котором сидел, подошел к кровати, положил прохладную ладонь ей на лоб:

— Вот и ты, закрывай глаза и гляди. Не торопись. Хорошенько все рассмотри. Мы еще успеем поговорить.