Хочу быть богатой и знаменитой

Селим, осел на ковер, провел по лицу рукой, помолчал, осмысливая новость, потом голосом высоким, как у девчонки спросил, глядя снизу вверх:

— Как это тройня? Они что там, в процессе размножаются?! На УЗИ было двое.

Сидел, с трудом осознавая то, что услышал. Пока это плохо укладывалось в голове. Он отец и у него трое детей. Ребятишек он любил. Племянники на нем гроздью висели, когда приезжал к братьям в гости.

Но свои! Теперь свои, и он отец! Отец! Как звучит! Отец! Слышите, люди, я — отец! Только почему трое? Последнюю фразу он произнес вслух. А друг только пожал плечами:

— Вот уж не знаю почему. Сколько сделал, все твои. Потом станешь на эту тему размышлять. Теперь у нас дел невпроворот.

— Трое, — гнул свою линию Селим, — трое кто?

— Кто? — Недоумевал теперь Тимур.

— Кто по полу: мальчики или девочки или все сразу?

— Наверное, все сразу, — Тимур потешался над другом, но не позволил себе даже тени улыбки.

— Ты их спросил про это?

— Спросил, — Тимур намеренно держал паузу, — приедешь в роддом и сам все у Элички узнаешь.

— Чего она телефон отключила? Точно знаю, батарея села, а зарядка, спорим — дома, а телефон мужа мы не можем выучить, там «цифАр много», — бурчал Селим, прикрывая за ворчанием тревогу и нетерпение от ожидания.

— Селим, по коням. Деньжат прихвати. Нам нужны одноразовые пеленки, памперсы самого маленького размера, все это в тройном количестве. Эличка все взяла на двоих, а их трое оказалось. Завтра будет дефицит. Все остальное ты слышал.

— Тимур, где все это люди берут? Куда ехать? И что делать дальше? Тут Эличка список оставила, что нужно купить детям, пока она в роддоме будет. Где все это взять?

Молодой папаша развернул тетрадный листок и расплылся в улыбке:

— Моя девочка все предусмотрела, она даже названия магазинов написала, и фотки товаров есть в ноутбуке, его с собой надо прихватить, чтобы не промахнуться, — счастливый муж прикоснулся губами к листку бумаги.

Друг снисходительно наблюдал за всем этим:

— Даа, вот, что, оказывается, делает отцовство с людьми! А был он боевым офицером!

Помотал головой, потом закатил глаза и от души рассмеялся, счастливый не меньше, чем молодой отец.

За две недели первый осенний день без дождя. Тошка шагала по улице, руки в карманах. Наушники в ушах, рюкзак за плечами. Вдруг в основание шеи укол.

— Надо же осень, а еще комары, — пробормотала она, проваливаясь в темноту.

Игорь Платонов шел за Тошкой от самого университета и никак не мог изобрести повод подойти к ней и заговорить. Нравилась ему эта девочка. Только не спрашивайте чем. Или почему. На его взгляд более идиотского вопроса еще никто не придумал, и ответить на него невозможно. Анализировать чувства — это как препарировать живое существо: разобрали на части, рассмотрели со всех сторон, стало вроде бы все понятно, но только живого, теплого, радостного создания больше нет, и никогда такого не будет. Остались именно части. Никому не нужные части.

Внимание Игоря привлекла машина, которая неспешно катилась вслед за малышкой. Девочка повернула к любимой кондитерской, остановилась около зеркального окна, рядом с прозрачной витриной. Тем временем, из автомобиля вышел мужчина, подошел к Тошке сзади, поднес руку к основанию шеи и она вдруг начала заваливаться в сторону. Этот подхватил ее на руки и запихнул в салон. Игорь, понимая, что не успевает помочь, поднял телефон и прикоснулся к знаку видеосъемки.

С другой стороны улицы несся Эмик.

— Что успел?

— Практически ничего. Почему все это…?

— Подожди.

Эмик набрал номер:

— Тимур Давидович, Тошку на улице укололи в шею и забрали. Да, увезли. Мы у зеркальной кондитерской. Игорь Платонов. Он успел на телефон кое-что снять.

Эмик говорил спокойно, уверенно, крутя по сторонам головой, как будто бы что-то отыскивая. А искал он глазок камеры видеонаблюдения. Игорь понял это не сразу, но когда увидел, быстро сложил два и два.

— Да, ждем.

Молодые люди, не сговариваясь, зашли в кондитерскую и практически одновременно заговорили.

— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста…

— Пожалуйста! — продавец улыбнулся широко и искренне, ему явно понравились эти двое.

— У вас камера видеонаблюдения пишет? — Эмик затаил дыхание.

— Пишет, а что случилось?

— Тимур Давидович, камера пишет. Только боюсь, что раньше вас эти окажутся здесь и уберут запись.

— Эмик, дай телефон тому, с кем ты там говорил, — Тимур уже маячил Селиму, потирая переносицу, рисуя на ней птичку.

Жующий молодой папаша оторвался от тарелки с чакапули, и уставился на Тимура. Тамрико, хозяйка «Грузинского подвальчика», где сейчас обедала эта пара, видела жест Тимура. Кому как не ей, прошедшей курсы языка жестов разведки, где одним единственным преподавателем был ее отец, не знать, что это значило. По языку жестов разведчиков с востока у Тамрико можно было бы брать уроки.

Она решительно подошла к столику и протянула ему руку. Селим смотрел на нее, распахнув и так не маленькие глазки.

— Телефон давай, по которому ты с Эличкой говоришь, — тон Тамрико был требовательным.