Хочу с тобой

Спустя пару часов я тихонечко выбираюсь из-под одеяла. Скоро начнет светать, и решение нужно принять быстро.

Торопливо натягиваю штаны, беру свой рюкзак. И сбегаю.

Долго иду по улице, пользуясь навигатором. Через час двадцать быстрого шага, наконец, добираюсь до отеля, в котором остановился Колхозник.

Так себе местечко, конечно. Но бывает и хуже.

Я делаю вдох-выдох. Страшно остаться одной. Очень-очень!

А Данил... он хотя бы принимает меня такой, какая есть. И даже когда ругается, делает это без демонстрации превосходства. Он такой же, как я. Дурной хуторской изменщик. Как так вышло, что ближе него у меня никого не осталось?

На ресепшене пусто.

Я поднимаюсь на второй этаж. Стучусь в номер двести два. Долго. Наконец, открывает заспанная блондинка. Я сначала чуть в обморок не падаю.

— А Данил здесь?

— Что? Тут нет никаких Данилов! Ты время видела?! — рявкает она и захлопывает перед моим носом дверь.

Смотрю в телефон. Блин! Номер триста два! Перепутала.

Быстро поднимаюсь на третий этаж и вновь стучусь. Дверь открывается примерно через минуту.

Данил стоит на пороге заспанный, лохматый.

В одних, хм, боксерах. Я бросаю взгляд на трусы и вспоминаю его вкус.

— Смерти моей хочешь? — слышу над головой мрачный голос. Колхозник шутит в своей обычной манере.

Но опять же без претензий и презрения. Как я и думала!

Улыбаюсь широко и обнимаю его крепко-крепко.

— Извини, что убежала, — шепчу. — Можно у тебя остаться?

Он молчит. Но кивает.

Мы заходим в его скромный номер. Данил тут же падает на довольно широкую кровать, отворачивается к стенке и засыпает. Самым хамским образом. Невоспитанное деревенское чучело!

Я же... присаживаюсь на краешек и смотрю на него. Минуты три точно. А потом неспешно стягиваю джинсы, задергиваю шторы поплотнее и тоже забираюсь под одеяло. Наконец, закрываю глаза и засыпаю. О, есть же еще одно дело!

— Данил, Даня, — бужу его. — Даня-я!

Ноль реакции. Тогда я решаю использовать запрещенный прием:

— Да-не-чка-а?

— Блть, что?

— Ты отвезешь меня в Омск? Пожалуйста. Я одна боюсь.

— Ладно. Только поспать дай. Я умоляю тебя. Просто лежи и не двигайся!

Я вновь улыбаюсь широко, придвигаюсь поближе. Может, быть взрослой не так и плохо? Утыкаюсь между его лопаток и закрываю глаза.

— Отвернись от меня. Мне так не нравится. Ты на меня дышишь. Хватит липнуть, — бурчит Данил, убирая мои руки и отодвигая меня от себя подальше. — Мне нужно пространство.

— Пару часов назад ты не жаловался.

— Ты секс и сон не сравнивай. Это разные вещи.

— Боже, ну какой ты неромантичный! — обижаюсь я, отвернувшись. — Я липучая, привыкай. Мы с сестрой часто спали в обнимку.

— Я тебе не сестра. Отвыкай, — ворчит он в ответ, но уже тихо и как-то... поверженно.

Вновь улыбаюсь, поворачиваюсь к нему. Смотрю на затылок, широкую спину. Внутри всё сжимается. Осторожненько обнимаю Данила и нежно целую его в плечо.

Сейчас я просто хочу быть рядом с ним. Хочу самой уязвимой своей частью.

Глава 39

Паша

Всё плохо.

Вот кто меня за язык тянул, спрашивается?

Курю на улице, пью мерзкий кофе три в одном из пакетика. Заказывать в местном кафетерии я не решился.

Поглядываю на окна Миронова. Шторы плотно задернуты, время — начало одиннадцатого.

Вчера я видеть его не хотел, решил даже домой поехать. В итоге в баре напился, в отель пришел под утро. Проснулся, на часы глянул — девять. Ну всё, думаю, уехал Миронов без меня.

Птица он гордая, слушать непрошеные советы не станет. Всегда таким был, с самого детства. Хотя раньше до него всё же можно было достучаться. Переубедить. Только у меня это и получалось, поэтому и ценили в компании. Нужен Миронов — в первую очередь со мной беседу держали. А там уж...

Как же голова раскалывается! Точно отравился шаурмой вчерашней, вот не надо было ее есть, как чувствовал. Надеюсь, этих двоих тоже полощет.

Данил... он прирожденный лидер. Я никогда не понимал, как у него это получается. Так быстро принимать решения и не сомневаться в них. Идти до конца.

Невольно улыбаюсь, вспоминая нашу коалицию в школе. Хуторские всегда держались отдельно — нас не любили или потому, что жили чуть лучше остальных, или еще по какой причине. Людям свойственно делить окружающих на «свои/чужие». Данил своих в обиду не давал, впрягался в любой ситуации. Сколько раз мы Егора и других парней спасали! Один раз, лет в пятнадцать, Данил даже тачку угнал у Кулака.

Смеюсь. Как ему потом влетело! Но было весело.

Когда он уехал в десятом классе, я всё ждал, что вернется. Что мы что-то изменим. Ведь столько планов строили в юности. Казалось, вместе горы свернем! Перестроим хутор, поднимем бизнес на новые высоты.