Хочу с тобой

Сам руки к ней тяну. Хватаю за талию, под куртку забираюсь. Она теплая такая, даже горячая. Красивая, вкусная и натуральная, как мед и пастила. Я целовал, я помню. Склоняюсь и по щеке ее носом провожу.

— Я сложный, но ты как-то справлялась. Только ты. Я приехал тебя вернуть.

— Замолчи, — шипит она, руками в грудь мне упирается. Оттолкнуть хочет.

Мои демоны с цепи срываются, до нее дорвались. В угол загнали дичь, которой все эти недели бредили. Эмоций столько, что я справиться не могу с ними. Снова силком Марину держу. Снова губами тянусь. Ее хочу. С ней. Снова как монстр. Пугаю, злю ее.

Я не так хотел. Планировал показать, что могу быть джентльменом. Да какое там! Вижу ее, и крыша едет. Достаю козырь за козырем:

— У меня никого не было за это время. Это правда. Я не крысил, слово даю. И не буду. Не стоит того. Дальше только ты. О тебе думаю. Тебя хочу, Марина.

Она зажмуривается и плачет. Я наклоняюсь и на ухо ей шепчу:

— Помнишь, как хорошо было? В машине, в отеле? Помнишь? Давай еще. Ты и я.

Она головой качает.

— Миронов, я тебя ненавижу! — пищит. — Так сильно ненавижу, ты себе представить не можешь!

Шаг назад делаю, поспешно отстраняюсь. Воспользовавшись моей заминкой, Марина тараторит:

— Я не хочу на хутор. И тебя не хочу. У меня тут всё отлично. У меня парень появился.

— Врешь.

Следующие слова рикошетом отлетают, но броню мою корежат изрядно:

— Нежный, добрый и чуткий парень, как я всегда мечтала. Городской, воспитанный. Он лапы не распускает, не матерится при мне, не командует моей жизнью! Шлюхой меня не зовет, помойкой не угрожает. У нас с ним настоящие отношения. И планы на будущее.

Вдох-выдох. Всё еще живой. Кажется.

— Ты счастлива? — уточняю. — По тебе не видно.

— Счастлива. Не всё измеряется деньгами, Миронов.

— Познакомишь? — спрашиваю зачем-то. Губы пересохли. Так сильно хочется. Ее хочется.

— Что ты сделать хочешь? Ему рожу набить? Бензином облить? Я наслышана о твоей выходке. Ты чокнутый псих! Или деньгами его подкупишь? Может, проверку очередную устроишь? Господи, да пойми ты уже, что у меня своя собственная жизнь. Своя судьба! Ни твоя ферма, ни твои деньги, ни ты сам мне не нужны! Ты — особенно! Мой папочка в земле лежит, и другого мне не надо!

— Ты плачешь.

— Плачу. Потому что боюсь тебя. Боюсь неприятностей. Ты приехал зачем? Наговорил мне все эти слова. Верность свою как подарок притащил, а я просила о ней? Просила? — Слёзы катятся по ее щекам. — У меня есть парень! Мы любим друг друга. Ты понял?

— Пока не до конца, — признаюсь честно. — Ну что я сделать могу, если тоже влюбился. Влюбился, и другой мне не надо. Не понимаю, как с этим чувством справиться.

— Господи, Виноградов, Миронов, или как там тебя, пойми уже слово «нет»! Нет! Я не поеду с тобой на хутор никогда. У меня своя жизнь! Исчезни из нее! У меня отношения, ты третьим нам не нужен!

Марина наклоняется и проскальзывает под моей рукой. Бежит обратно в ресторан. Я провожаю ее взглядом. Какая-то сутулая, надломленная. Брюки мешковатые, а под ними тощая. Глаза другие у нее, без блеска. А может, показалось мне. Чёрт его знает.

Другого себе нашла за месяц. Надо же. Быстро.

Достаю сигарету. Надеюсь, никотин всё же подарит мне рак.

Закуриваю.

Надо вернуться и оплатить счет. Надо, наверное, еще как-то попытаться, потому что один я на хутор уже возвращался. И один, и с нелюбимой девушкой. Дом большой, стены там крепкие. Вот только в этих стенах один я.

Надо слова подобрать, надо что-то придумать.

Так много «надо» и так мало внутри сил и веры после всех пуль, что Марина в меня всадила.

Глава 52

Марина

Полторы недели спустя

Кушетка, на которой я сижу, неприятно холодная. А слёзы на глазах — обжигающе горячие.

Плачу с трудом — во мне ни воды, ни соли уже не осталось. Доктор бросает строгие взгляды. А мне жить не хочется. Снова. Но деваться некуда, никто не знает, где я. Так правильно, а дальше видно будет.

Колени сжимаю. Смотрю на них. Молитву бы прочла, да слова вместе не свяжу. Страшно мне.

Я совсем-совсем одна в целом мире. Теперь уже абсолютно точно.

Вопросы стандартные, но никогда не думала, что отвечать на них придется при вот таких обстоятельствах. Я думаю о Даниле. Сама не знаю, как к этому пришла. Раньше в минуты отчаяния к отцу обращалась мысленно, но детство закончилось.

— Дата начала последней менструации, — спрашивает врач.

Называю. Страшный день. Ссора с Данилом. Конец всему. Бежать от него хотелось, чтобы не видеть, не слышать. Ни о чём не думать и с начала начать. И я начала в Ростове. На работу устроилась. Дядя Саша не разрешил нам с Леной квартиру снимать вдвоем, хотя мы студию нашли уже и оплатили на три месяца вперед, плюс услуги риелтора. Пришлось половину денег вернуть, что для меня вышло непомерно дорого. Но отчаиваться я не стала, пошла работать. Была открыта для знакомств и возможностей.