Хочу тебя, девочка (СИ)

За последнее время я много успел передумать. И пришел к весьма однозначному выводу — я не стану поднимать вопрос относительно того, что стало мне известно, но при этом сделаю все, чтобы избавить себя ото лжи в будущем.     

— А что происходит, малышка? — притворно удивленно вскинул я брови. — Считаю, между нами должны быть расставлены все точки.    

Пожав плечами, я отложил меню и дал знак официанту чтобы он даже не думал к нам соваться.     

— Какие точки, Камиль? — выдохнула Марина, и я уставился на нее так, словно видел впервые.     

Какая же юная она была. Какая же невинная. Даже сейчас, когда ее чистота принадлежала лишь мне. И как же просто было поверить в то, что она мне говорила…      

— Я наигрался, девочка, — выдохнул я.    

Каждое слово давалось мне с трудом, но я не мог иначе. Не собирался мстить за то, что она сделала. Не желал ей зла. Просто отпускал, но делал это максимально верно для себя и безопасно — для нее.    

— Что?    

Ее вопрос казался совершенно искренним, и в любой другой момент я бы многое отдал, чтобы понять, какие эмоции на самом деле за ним стоят.     

— Я наигрался, Марина. Ты больше мне не нужна.    

Тяжело поднявшись, я выудил из бумажника несколько пятитысячных купюр, после чего бросил их на столик. Как ими распорядится Марина не знал, да и не хотел в это окунаться.     

Просто вышел из кафе, желая лишь одного. Никогда больше не видеть эту девочку и никогда ее не знать. Впрочем, это было невозможно. Но и существовать в данных обстоятельствах и дальше я попросту не мог.

Часть 32. Марина

Я с ужасом смотрела на пачку купюр, лежащую передо мной на столе. К горлу подкатывала тошнота, а внутри расползался мерзкий холодок неприятия происходящего. Неспособность поверить, что это все — реальность.

Я резко вскочила с места, подвернув при этом правую ногу. Молниеносная, как выстрел, боль, прошила ногу, ясно давая понять, что все случившееся — не сон. Не кошмар, после которого можно проснуться.

Мне хотелось завыть в голос, выплеснуть в первобытном звуке все, что творилось внутри. Но вместо этого я неловко поковыляла прочь, даже не взглянув на проклятые деньги.

Он что, действительно считал, что это нормальный способ расстаться? Бросить деньги и уйти, не объясняя ничего? Возможно, он привык так поступать со всеми своими бывшими подружками, но я не все!

На парковке у ресторана мелькнула знакомая спина. Исаев открыл дверь машины, намереваясь сесть в салон и уехать, как ни в чем не бывало. Внутри меня все забурлило, и резко вспыхнувшая ярость смешалась с таким же сильным отчаянием.

Мне хотелось сделать сразу две вещи. Первая — догнать Исаева и вцепиться ему в лицо. Царапать его, превращая в такое же кровавое месиво, каким сейчас было мое сердце. Или колотить по спине кулаками, вымещая всю злость и разочарование за его поступок. И вместе с тем… я испытывала глупую потребность умолять, чтобы он меня не бросал. Не сейчас. Не сейчас, когда я так к нему привыкла! Когда я… влюбилась, как сумасшедшая!

Осознание этого на мгновение пригвоздило меня к месту. А в следующую секунду я сорвалась и, не обращая внимания на боль в лодыжке, побежала на парковку с такой скоростью, будто от этого зависела моя жизнь. И сама не знала при этом, что намерена делать дальше.

Меня остановили лишь визг шин и безразлично проехавший мимо меня Лексус. Силы тут же кончились, боль в ноге стала нестерпимой. Тонко взвыв, я рухнула прямо на асфальт, оказавшись не в силах больше терпеть. Ни физически, ни морально.

— Вы в порядке?

Кто-то тряс меня за плечо. Я перевела невидящий взгляд в ту сторону и обнаружила перед собой официантку, которая обслуживала столик, за которым мы сидели.

— Вам помочь? — повторила она вопрос.

Я резко помотала головой. Последнее, чего мне хотелось — это видеть перед собой свидетельницу своего унижения. 

Кое-как поднявшись на ноги, я побрела сама не зная куда, но главное — подальше отсюда.

— Спасибо за такие щедрые чаевые! — донеслось мне в спину.

Я оглянулась. Официантка явно пребывала в восторге от оставленных на столе денег. Когда-то и я, возможно, радовалась бы такой невесть откуда свалившейся на меня сумме. Но не теперь.

Не теперь.

И снова рядом был только старый друг — потолок. Я не знала, сколько пролежала так — безвольно, обессиленно, безо всякого желания жить. Кто бы знал, что все так обернется? Что в день, когда Исаев оставит меня в покое, я буду страдать и мучиться, а вовсе не радоваться своей свободе?

Через некоторое время мне все же удалось поднять себя на ноги. Лодыжка распухла и болела, но мне было на это плевать. Я слонялась по старой квартире, не зная чем себя занять, пока вдруг не наткнулась взглядом на стол, где лежали непонятные мне документы.

Я обнаружила их во время уборки в одном из ящиков стола. Это было странно — документы явно не принадлежали ни мне, ни матери. Пробежав их глазами, я пришла к выводу, что это какие-то отчеты, касающиеся фирмы Камиля. Возможно, он просматривал их и забыл у меня на столе. Я как раз собиралась спросить его о них в тот вечер, когда он так резко и неожиданно ушел.

А теперь… теперь и вовсе заявил, что наигрался.