Хочу тебя использовать

– Пошел нахрен из нашего дома! – кричу, срывая голос. – Я убью тебя к чертям!

Перед глазами красная пелена, все тело напряжено, натянуто, словно струна, готовое броситься в бой.

– Машка, заткнись, – бурчит отец со своего дивана, ворочаясь.

– Твою жену чуть не изнасиловали! – продолжаю кричать. – А тебе насрать! Вы подонки! – Наблюдаю, как папин дружбан отползает из комнаты на выход, а я тащусь за ним, продолжая размахивать сковородкой. – Ненавижу вас всех! Чтобы вы сдохли! Ужрались своей водки и сдохли! Все до одного!

– Машка, да заткнешься ты?! – ревет отец за моей спиной. – Башка раскалывается.

Он садится на диване, но я бросаю на него только короткий взгляд, снова возвращаясь к алкашу, который, схватив свои сланцы, пытается встать на ноги, но то и дело снова падает на четвереньки. Видимо, все же хорошо я его приложила. Мало, надо было убить.

Как только он оказывается за порогом, я бросаюсь к маме. Из ее глаз льются слезы, стекая обильными струйками по щекам, которые я зацеловываю.

– Мамочка, миленькая, не плачь. Не плачь. Скоро я тебя отсюда заберу.

– Куда ты ее заберешь, блядина? – тянет пьяным голосом отец. – У тебя ни гроша нет. И вообще! – переходит на свой любимый тон разговора. – Она моя жена!

– Твою жену чуть не изнасиловал твой же друг! – ору на него, отрываясь от мамы, и испепеляю взглядом. – Пока ты спал, дядя Андрей раздел ее догола!

Срываю с мамы одеяло, и глаза отца становятся шире.

– Ты все врешь, зараза! – рявкает он. – Андрюха не мог. Он ушел, я точно помню. Ага-а-а, это все ты, Машка! Не одела мать и свинтила на гульки! Специально, чтобы скромпо… скорпо… чтобы подставить меня, короче! Ну ты и дрянь выросла!

– Да пошел ты! – цежу сквозь зубы.

– Что ты сказала?

Он кое-как поднимается с дивана и, пошатываясь, идет в мою сторону. Заносит кулак, но в этот раз я уже преступила границу, и не собираюсь терпеть его побои и даже угрозы. Вскакиваю с места, схватив сковороду, которой треснула его дружка, и замахиваюсь в ответ.

– Только подойди, – шиплю, словно змея. – Я тебе череп раскрою.

Отец сжимает челюсти, потом угрожает мне кулаком и, все так же, шатаясь, идет на выход. Когда он покидает дом, я наконец расслабляюсь. Но лучше бы я этого не делала. Меня начинает так сильно стрясти, а в глазах темнеет и на тело наваливается такая тяжесть, словно на плечи нагрузили мешки с картошкой. Я устраиваюсь на кровати рядом с мамой и глажу ее мокрую щеку. Прикрываю глаза, ожидая, пока пройдет эта паника. Подтягиваю ближе к кровати сковородку, чтобы в случае чего успеть схватить ее, и тяжело вздыхаю.

– Кир заберет нас в Киев, мам, – бормочу ей на ухо. – Заберет и даст все, что нам нужно. Мы вылечим тебя. Мы будем далеко от этого монстра и его ублюдочных дружков. Прости, что задержалась сегодня, – всхлипываю. – Мы с Кириллом гуляли. Он такой хороший, мам! Кажется, я влюбилась по самые уши, – улыбаюсь, вспоминая то, чем мы занимались на речке. Но маме я такое, конечно же, не расскажу. Может, потом когда-нибудь. Хотя, думаю, она и так все понимает.

Я не замечаю, как проваливаюсь в сон, бормоча маме о своих планах и мечтах, а просыпаюсь, когда мама мычит рядом со мной. Резко сажусь, у меня темнеет в глазах. Зажмуриваюсь, дожидаясь, пока нормализуется кровоток, а потом смотрю на маму.

– Привет.

Она моргает и криво улыбается.

– Голодная?

Мама подмигивает, и теперь улыбаюсь я. Мы договорились, что так она будет отвечать на вопрос, когда хочет сказать «так себе».

– Тогда давай сначала приведем себя в порядок, а потом завтрак.

День постепенно входит в колею, но я стараюсь класть сковороду недалеко от себя на случай, если кто-то из папиных дружков еще решит, что мама слишком привлекательна в ее положении. Убираю в доме, потому что Дракон, оказывается, вчера притащил сюда друзей. Могу себе только представить, как бедная мама сходила с ума, слушая их пьяные разговоры. Потом занимаюсь стиркой, но намеренно игнорирую вещи отца. Пускай сам разбирается со своим барахлом, раз такой самостоятельный.

Когда подметаю во дворе, подскакиваю, почувствовав руки на своей талии. Резко разворачиваюсь, замахиваясь веником, но опускаю его и шумно выдыхаю. Кир широко улыбается, а потом раскрывает объятия, в которые я незамедлительно ныряю. Наконец впервые за целый день я чувствую спокойствие. Льну к нему, цепляясь за футболку и даже не заметив, как отбросила веник.

– Ты что здесь делаешь? – спрашиваю через некоторое время.

– Бабушка сказала, что ты готовишь шикарные сырники, поэтому я принес творог.

– Чтобы я приготовила тебе сырники? – притворно хмурюсь, а Кир подмигивает.

– На самом деле ба сказала, что ты любишь творог, и она хочет тебя им угостить. Поэтому принес. – Он кивает на скамейку возле дома, на которой лежит пакет с творогом.

– Это слишком много, – возмущаюсь я.

– Значит, угостишь меня сырниками. А пока…